Рыцарь пентаклей

Специфический звук неторопливого нащупывания замочной скважины. Щелчки — громкие, уверенные, пробуждающие тревогу — прозвучали как бой набата. Вместе с дуновением сырого воздуха в камеру ворвался отвратительный сладкий запах гнили, смешанный с ароматами нафталина и духов. От этого сочетания Вильяма затошнило, а от предвкушения чего-то неприятного в животе затянулся тугой узел.

— Здравствуйте, — голос отразился от каменных стен и сводов. Шрама обдало запахом изо рта, в сравнении с которым нафталиново-гнилостное благоухание показалось не таким уж и мерзким. — А я всё думал, когда же познакомлюсь с тем, кого зовут «Ночным Регентом»? Знаете, мне это прозвище всегда казалось весьма забавным, поскольку я сам с некоторых пор бодрствую только по ночам.

Вильям до сих пор плоховато считал, но сложил два плюс два и получил результат, который ему чрезвычайно не понравился.

— Здравствуйте, Регент, — сказал он наиболее спокойным голосом, на который был способен. Словно и не сидел привязанным к стулу в тёмной сырой камере, а встретился с первым лицом Брунегена у стола с микроскопическими бутербродиками на каком-нибудь приёме. — Как поживаете?

— Прекрасно, господин Шрам, просто прекрасно. А вы? — Регент поддержал игру.

— Хорошо, ваша светлость.

— Как идут дела? — о сарказм в голосе правителя Брунегена можно было порезаться.

— Неплохо. Вы не уточните, почему я нахожусь здесь?

— Охотно, очень охотно. Видите ли, после происшествия на площади Плакучих Ив вас связали и привезли сюда. Вы вели себя крайне неадекватно и теперь понесёте заслуженное наказание.

— Это был не я, ваша светлость, — уверенно соврал Вильям. — Мои друзья это подтвердят.

— Да-да, действительно… — задумчиво сказал Регент. — Однако же, — в голосе правителя появилось нечто, вызывавшее ассоциации со змеёй, надёжно овившей жертву несколькими кольцами. — Ваши друзья отказались давать какие-либо комментарии. Удивительно, правда?

— Полностью согласен, — Вильяму стоило больших усилий удержать себя в руках. — Возможно, ваша светлость посылал не к тем друзьям?

— Нет-нет, как раз к тем самым. Некто Виктор Швериг, более известный как Шиллинг, сказал, что знать не знает никакого Вильяма Шрама. Остальные и вовсе молчат… — в темноте ничего нельзя было рассмотреть, но у «Ночного Регента» создалось полное впечатление, что говоривший развёл руками. Разумеется, с очень сочувствующим выражением лица.

Аромат в камере стал просто нестерпимым.

«Боги, ну и вонь», — с отвращением подумал Шрам, стискивая зубы. Он лихорадочно пытался найти хоть какой-либо шанс выбраться — и не находил.

— К делу, Вильям, — сказал Регент. — Тебе никто не поможет. Твои друзья прямо сейчас, как мне докладывали, делят твою империю и, пока ещё несмело, грызутся друг с другом. Точно так же мне докладывали, что в городе появился ещё кто-то. Какой-то выскочка. Это он с тобой сделал?..

Шрам машинально кивнул.

— Я так и думал, — голос улыбнулся, и у Вильяма мороз пробежал по спине: Регент никак не мог видеть кивок. — Ты расскажешь мне о нём. И ещё о многом-многом другом. Например, о том, как ты научился игнорировать мои прямые приказы.

В темноте раздался шершавый звук кремня, ударяющего о кресало. Вспыхнуло и погасло созвездие искр, от которого остался маленький-маленький огонёк, показавшийся после кромешной тьмы ослепительным.

— А если ты не будешь говорить… — огонёк поднялся и осветил лицо Регента. Верней, то, что когда-то давно было лицом.

И Вильям Шрам, головорез со стажем, заверещал на всё подземелье, чувствуя, как рассудок покидает его.

10

Дневная духота обернулась ночным ливнем. Из собравшихся над городом туч хлестало так, словно город оказался на дне раковины и Бог-Посудомойщик выкрутил кран на полную, стараясь оттереть Брунеген до первозданного состояния. Белые хлопья пены в сточных канавах лишь усиливали это впечатление. Что-то потоки воды, конечно же, смыли: например, дороги на некоторых улицах и некоторую часть мусора, но остальная часть города упорно сопротивлялась, как засохшая гречка на дне не залитой вовремя тарелки.

Ливень бросался вниз волнами, как будто шли на приступ целые армии капель, и когда очередная волна достигала земли, складывалось впечатление, что это не дождь, а чуть менее плотный океан, вздумавший вдруг заглянуть на сушу.

В такую погоду даже не суеверные люди на всякий случай проверяют, заперты ли у них все замки. И именно в такую погоду в одну из дверей постучали.

— Кого это там несёт? — удивился хозяин дома. Он задумчиво почесал чёрную с проседью бороду и отложил в сторону сапог, который пытался починить при тусклом свете свечи.

— Не надо! — пожилая дородная женщина с широким крестьянским лицом испуганно посмотрела на мужа. — Не открывай. Мало ли, что…

Но муж её не послушал.

— А вдруг кто-то из своих? — он взял свечу и, поигрывая тем, что лет двадцать назад было мышцами, вышел в сени, и прислушался. Снаружи бесновался дождь, и этот звук очень напоминал океанский прибой.

— Кто? — спросил хозяин, делая грозный голос и нащупывая дубину, которую держал у входа. Просто на всякий случай.