Рыцари былого и грядущего. Том II

Сейчас, взяв Иерусалим, он благородно и великодушно дарует христианам свободу направо и налево – красуется перед Западом. А за несколько месяцев до этого, после Хаттина, он рубил головы сотням пленных христиан и с удовольствием наблюдал, как истязают связанных рыцарей. Тогда он красовался перед Востоком.

Ахмад спрашивал себя, есть ли в душе Саладина хоть одно настоящее сильное чувство – не на публику, не ради создания образа, а настоящее? Ахмад вскоре понял, что есть. Это ненависть к тамплиерам. Не к христианам вообще, а именно к тамплиерам. Рыцарей Храма он ненавидел всеми силами души, без показухи. Тамплиерам он рубил головы с искренним остервенением, даже не думая о том, что это несколько искажает благородный образ великодушного «рыцаря Востока». Тамплиерам, попавшим в лапы султана, пощады не было никогда и ни при каких обстоятельствах.

Почему? Ахмад долго не мог этого понять и, наконец, понял. Саладин не мог примириться с тамплиерами, не мог найти с ними общий язык именно по той самой причине, по которой он столь быстро примирился с Синаном и даже проникся симпатией к нему. И Саладин, и Синан, оба весьма любившие поразглагольствовать о религии, на самом деле были весьма равнодушны к вере, легко превращая религиозные убеждения в разменную монету политических игр, а чаще всего – в орудие личной славы, когда трудились над созданием образа борца за веру. Тамплиеры были тому прямой противоположностью. Не претендуя на личную славу, они безвестными умирали во славу своего Бога. Саладин и Синан никогда не пошли бы на смерть за веру. Нур ад-Дин искренне хотел умереть во славу Аллаха, тамплиеры столь же искренне умирали за Христа, всю свою жизнь, безо всякого желания покрасоваться, посвящая своим религиозным убеждениям. Этого Саладин простить тамаплиерам не мог, он знал, что они никогда и ни о чём не договорятся, при этом Саладин легко договаривался с такими христианами, как тот же антиохийский князь Боэмунд или иерусалимский король Лузиньян. Конечно же, и Синан, и Боэмунд, и Саладин, и Лузиньян были людьми искренне верующими, но не ради веры они жили.

Ахмад же, как и тамплиеры, полагал религию единственным смыслом жизни. Однажды Ахмад присутствовал при казни трёх пленных рыцарей-храмовников. Тогда он увидел рай. Тот самый «рай уже на земле». В глазах храмовников, когда они подняли их, помолившись перед смертью, стояло Небо – Царство Небесное, как называют рай христиане. Это было настоящее чудо. Говори после этого, что рай на земле невозможен, потому что наша жизнь несовершенна и греховна. Что же видели тамплиеры перед смертью, если в их глазах отражался рай? Смертники не обращали внимания на страшные приготовления к казни, они, казалось, не слышали грубых оскорбительных окриков палачей. Их лица были просветлёнными, радостными, спокойными. Рыцари, потерпевшие поражение, выглядели победителями рядом с суетливыми палачами, которые торопились прикончить их, только бы не видеть этих глаз. Тогда Ахмад понял, что рай должен начинаться здесь, на земле, а иначе и на Небе его не будет.

Суннизм сначала радовал Ахмада своей простотой и ясностью, а потом перестал удовлетворять – не было в нём глубины. И всё-таки Ахмад твёрдо держался суннизма. Он боялся сойти с этого незыблемого берега, зная, что самостоятельные поиски волнующих глубин погубят его, а не спасут. Он очень хотел дружить с тамплиерами, как и его покойный покровитель ибн Мункыз, но эмир был мудрым политиком, а Ахмад – всего лишь бродягой-богоискателем – так он себя понимал. Ему казалось, что дружба с тамплиерами весьма для него опасна. Может быть, и спасительна, но страх опять, как в молодости, заблудиться в тёмных религиозных лабиринтах перевешивал. Он не искал встречи с тамплиерами.

Впрочем, однажды Ахмад сделал робкий шаг в этом направлении. Ко двору султана прибыл посол тамплиеров. Не задержался – передав письмо и обменявшись несколькими фразами с султаном, сразу же отправился обратно. Не то было время для тамплиеров, чтобы пить щербет с эмирами. Когда храмовник уже готов был сесть на коня, Ахмад, преодолевая робость, решился:

– Господин…

– Да, – тамплиер спокойно, без высокомерия, достаточно дружелюбно, но всё же не улыбаясь посмотрел на Ахмада.

– Не знаете ли вы тамплиера, которого зовут брат Жан?

– У нас в Ордене каждый третий – «брат Жан».

– Нет, такой у вас только один. Он занимается… особыми делами.

– А… это, должно быть, наш сенешаль. Он убит два года назад ассассинским кинжалом. Добрый был рыцарь.

– Но ведь ассассины не убивают тамплиеров.

– Как видишь, для сенешаля они сделали исключение. А ты был знаком с ним?

– Так… один раз видел. Хотел поговорить.

Тамплиер был удивлён расстроенным и, пожалуй, даже убитым видом этого странного мусульманина. Рыцарь хорошо знал сенешаля, и в глазах советника султана он увидел нечто напомнившее ему брата Жана. Что надо этому человеку? На всякий случай тамплиер спросил:

– Я могу чем-нибудь помочь?

– Нет, благородный рыцарь, вы ничем не можете мне помочь.

***