Рыцари веры

Графиня выпрямилась; ее лицо было бледно, как мрамор, она была хороша, как древняя Ниобея.

- Оливье,- грустно сказала графиня,- я вас очень любила, но вы оказались безжалостны и разбили мое сердце, отдав себя в руки недостойной женщины, она теперь смеется, слушая вас. Разлука, которой вы требовали, должна быть вечной. Что же касается этой женщины, вашей любовницы, Оливье, вы позволите, чтобы я ее выгнала из дому, но завтра, может быть, захотите снова с ней сойтись.

Граф, не отвечая, опустил голову.

Жанна твердо подошла к Диане.

- Вам нечего больше здесь делать,- сказала она,- вы признались в вашей гнусности, мне больше ничего не надо теперь,- прибавила она, величавым жестом указывая на потайную дверь,- не отравляйте больше вашим присутствием воздух, которым мы дышим. Выйдите вон, женщина без чести и совести, я вас выгоняю!

- Милостивая государыня! - вскричала та с угрозой.

- Выйдите вон, говорю вам!

Эти слова были произнесены так повелительно, что Диана стала невольно отступать шаг за шагом к двери, споткнулась и упала почти без чувств на руки двух замаскированных людей, вскричав глухим голосом:

- О Боже мой! Я отомщу!

Графиня заперла потайную дверь и медленно вернулась к тому креслу, где раньше сидела возле герцогини де Роган, как бы не замечая графа, стоявшего все еще на одном колене с закрытым руками лицом.

Прошло несколько минут молчания.

Граф приподнялся и подошел к жене.

- Жанна,- сказал он,-я знаю, что совершенное мною преступление по отношению к вам громадно; но неужели оно непоправимо? Забыли вы разве прошлое счастливое время?

- Мы видели только сладкий сон, Оливье; как все сны, и этот оказался лживым. Минута пробуждения настала скоро, слишком скоро, к сожалению! Это было ужасное пробуждение, оно разбило мне сердце и лишило меня надежды в будущем. Вы молоды, Оливье, вы можете полюбить и, наверное, полюбите.

- О, Жанна, что вы говорите!

- Одну правду, Оливье, ничего больше. Вы мужчина и, как все вам подобные, имеете забывчивое, эгоистичное сердце; будучи безжалостны за будто бы нанесенные вам оскорбления, вы не ставите ни во что те, которые не побоялись сделать мне. Ваша любовь, Оливье, зародилась не в сердце, но в голове. Вы хотели объяснения? Извольте, Оливье! Объяснимся раз навсегда, потому что, повторяю вам, мое решение принято; все кончено между нами.

- Жанна, умоляю вас, не говорите таких слов!

- Для вас, Оливье, и для себя я должна быть откровенна. Отказываетесь выслушать меня? Если так, друг мой, я буду молчать.

- О нет, Жанна, говорите, говорите, ради Бога.

- Вы хотите? Отлично, хотя это объяснение очень тяжело для нас обоих, выслушайте меня; я буду откровенна, скажу все в присутствии моего друга, единственного друга, оставшегося мне верным. Впрочем, вы сами знаете ее, не правда ли? Это баронесса де Серак, или герцогиня де Роган.

- Пощадите меня, Жанна!

- Для чего вы употребляете подобное выражение? Герцогиня, мне кажется, невольно играла такую важную роль в этой мрачной трагедии, что вы не должны содрогаться при ее имени.

- Да, правда, Жанна, я виноват перед вами и перед герцогиней также; сознаюсь в этом и обвиняю себя.

- О, граф!-сказала герцогиня с горькой усмешкой.- Я не имею ничего против вас. Я с давних пор привыкла к изменам герцога и более твердая, чем моя подруга, достигла способности переносить все равнодушно. Что делать, граф? Если мужчины так похожи друг на друга, женщины не таковы, Одни, как я, смеются над своими страданиями, другие, как Жанна, умирают от них. Говори, моя дорогая, мы слушаем тебя.

- И я прошу вас о том же, Жанна. Что бы вы ни говорили, мне будет отрадно слышать ваш голос.

Графиня горько улыбнулась.

- Оливье,- начала она,- когда два сердца перестали понимать друг друга, это уже не изменить; что бы ни делали, что бы ни говорили, как бы ни старались, а любовь не вернется.

- Жанна, Жанна, что вы говорите?

- Правду, Оливье; женщина, подобная мне, никогда не прощает мужчине презрения. Иногда по долгу, из приличия или из самолюбия стараются себя обмануть, надеясь сохранить за собой прежнее счастье, но вскоре убеждаются в бесполезности всех усилий и тогда падают под тяжестью несбыточных надежд. Любовь - своего рода сумасшествие; она приходит и уходит сама по себе, и в последнем случае любовники начинают ненавидеть друг друга. Мы уж давно не виделись, Оливье,- несколько месяцев. Сегодня вы случайно увидели меня, нашли меня красивою, потому что я действительно хороша, лучше той, для кого вы мне изменили. Эта красота, которой вы почти не замечали прежде, поразила вас и, может быть, вы любовались ею больше, чем когда-нибудь. Говорят же, что нет вкуснее запрещенного плода. Не буду больше говорить об этом, вы понимаете меня, Оливье? Вы думаете, что любите меня; чтобы провести теперь со мною один час, чем вы прежде пренебрегали, вы пожертвуете всем, даже своим состоянием, если понадобится. Но нет, Оливье, вы ошибаетесь, вы не любите, а только жалеете меня, вот и все.

- О Жанна, Жанна!