Рыцари веры

Несчастный целые сутки ничего не ел. Пение между тем не прекращалось.

«Что-нибудь случилось,- подумал граф.- Мы, вероятно, получили наследство… да, другого ничего нс может быть. О, какая скверная вещь нищета! Как она изменяет людей! Ах, будь у меня пятьдесят тысяч дохода! Но их, к несчастью, нет. Я даже не обедал сегодня, что вовсе не весело. Пойду посмотрю, почему сестра так весело поет. Последние два-три дня я нахожу ее какой-то таинственной. Нет ли у нее… Черт возьми, это очень возможно! Посмотрим!»

Рассудив таким образом, Жак открыл секретную дверь и вошел к сестре.

Диана была одна. Она пела и с детской веселостью подбрасывала два апельсина - фрукт, очень редкий в Париже.

- Вот как! - остановился граф в изумлении.- Что ты делаешь, Диана?

- Забавляюсь, как видишь.

- Да, и очень даже, Скажи мне, в чем дело, сестренка, чтоб и я мог позабавиться. Мне это необходимо; поверь, мне вовсе не весело.

- А мне, Жак, наоборот, очень весело; я никогда не была веселее. Видишь ли, Жак, все вы, мужчины, заметь, я говорю только про самых отчаянных,- не более как глупцы.

-  Неужели?

- Да, братец,- это верно.

- Знаешь, Диана, я всегда так думал.

- А я в этом уверена.

- А если ты так уверена, значит, это справедливо.

- Наверно.

- Не буду спорить. Тебе это, очевидно, должно быть лучше известно.

- Ах, как мне хочется есть, а тебе? - спросила она, небрежно закрывая глаза.

- Вот милый вопрос! Ведь я два дня не ел.

Девушка громко рассмеялась.

- Ты смеешься,- грустно сказал он,- но посмотри на меня! У меня остались только кожа да кости, платье болтается, как на вешалке.

- Но, Жак, не будешь же ты плакать!

- Хорошо, оставим этот разговор. Итак, ты сказала, что чувствуешь аппетит, а я ответил, что очень голоден. Что дальше?

- Боже мои, братец, я, право, не знаю, где у тебя голова. Позови Лабрюера; ужинаешь ты со мной или уйдешь куда-нибудь?

- Нет, мы будем ужинать с тобой вдвоем у камина, как добрые брат с сестрой; наконец, чтобы съесть кусок хлеба с чесноком, я не вижу необходимости идти распространять зловоние в городе.

- Ну, Жак, друг мой,- сказала она иронически,- ты действительно настоящий мужчина!

- Смею надеяться,- сказал он, выпрямляясь и

подбочениваясь,- но почему ты сказала это?

- Потому что ты так же глуп, как все мужчины; позови Лабрюера, пожалуйста.

Лабрюер и Магом, как и их господа, теперь редко завтракали или ужинали.

Первый, от природы очень ленивый и постоянно сонный, проводил всю жизнь, лежа в передней.

Услышав зов, он лениво встал и, переваливаясь, вошел в комнату.

- Возьми,- подала ему Диана два пистоля,- и принеси ужинать.

Слуга стоял с протянутой вперед рукой и изумленно смотрел на монеты.

- Ну что же ты? - спросила девушка.- Что ты глядишь, точно какой-нибудь идиот?

- Не сердись на него, сестра. Этот дурачина отвык видеть серебряные монеты и не верит своим глазам. Ну же, торопись, животное.

Лабрюер схватил наконец деньги и что есть духу бросился вниз.

- Вот как! Значит, мы стали богаты? - спросил граф, смеясь.

- Ну… скажи мне, Жак, давно ли ты видел графа дю Люка?

- Pardieu! Ты знаешь, что я никуда не хожу. Где же я мог его видеть?

- А я видела.

- Да?

- Да, и уверяю тебя, он прелесть…

- Неужели?

- Знает чудные вещи и ничего не скрывает от женщины, которую любит, если только она сумеет заставить его говорить.

- А! - отвечал Жак, выпучив глаза па сестру,- А женщина, которую он любит?…

- Это я, ты не знал? О чем же ты думаешь?

- А, вот как! Начинаю понимать!

- Слава Богу! Немало времени тебе нужно для этого.

- Но подумай же, сестра, любой ум затемнится, если в продолжение сорока восьми часов ходишь с пустым желудком.

- Бедный мальчик! - сказала она, смеясь.-Ты, должно быть, очень голоден!

- Не знаю, сколько мне нужно будет пищи, чтоб насытиться.

- Черт возьми! Пора, значит, и нам иметь деньги.

- О да! Давно уже пора. А! Значит, у нас их достаточно?…

- Нет, пока только несколько тысяч пистолей!

- Как ты это говоришь!

- Я говорю, пока только несколько тысяч пистолей.

- Как пока? Но несколько тысяч ведь не мало!

- Ну да, двенадцать или пятнадцать, я сама хорошенько не знаю.

- Ах, Боже мой! Я падаю в обморок… не знаю, правда, от волнения или от голода, но чувствую себя очень слабым; этот славный подарок тебе сделал, вероятно, граф дю Люк? Действительно, он прекрасный человек! Двенадцать тысяч пистолей! Я, признаюсь, был предубежден против него; это честный человек! Он тебе еще обещал?

- Ну да! Он у меня теперь в руках.

- Главное, не выпускай его больше. Я опытнее тебя, Диана. В наше время великодушные люди очень редки; напротив, мужчины стараются жить за счет женщин. Но как же ты все устроила, расскажи мне?

- Я тебе ведь сказала, что у меня было с графиней. Я хотела ей отомстить, и месть удалась. Госпожа дю Люк обошлась со мной как с куртизанкой, я подняла брошенную перчатку, и на этот раз,- прибавила она с улыбкой,- мщение мое будет полным. Ты знаешь, Жак, чего женщина хочет…

- Того и дьявол хочет, это ясно, я всегда утверждал справедливость этого афоризма. Ах, черт возьми, отлично сыграно! Но смотри, Диана, от меня никогда ничего не скрывай.

- Никогда!