Рыжее счастье

Эрнест Павлович был приветлив, мягок, улыбчив. Было очевидно, что встреча и ему приятна. Чувствовалось, что Мару ждали. Гурин выглядел немного возбужденным, говорил быстро, словно боялся не успеть сказать все, что запланировал. Его взгляды больше не были такими пытливыми, он старался меньше смотреть ей в глаза. Мара терялась в догадках: то ли она уже менее интересна ему, то ли появилось что-то, вызывающее смущение, и от этого каждый взгляд — испытание. Со своей стороны Мара не испытывала дискомфорта, пытаясь поймать взгляд Гурина. Говорила мало, вкладывая в выразительную мимику все свои ощущения. За всю дорогу Мара произнесла не более двух-трех фраз. Гурин же показал себя отличным рассказчиком, устроив ей настоящую экскурсию по вечернему городу. Мара, затаив дыхание, слушала его, уже не удивляясь тому, что он так много знает и так здорово умеет преподносить, казалось бы, обычную информацию. Теперь Мара по-другому взглянула на красивые дома в центре, завороженная историей их создания, по-иному вглядывалась в освещенные уличными фонарями резные фасады.

— В вас погиб замечательный гид, — воспользовавшись недолгой паузой, заметила Мара.

— Нет, не погиб, если ты с интересом слушаешь меня, — ответил Гурин.

Он уже свободно обращался к Маре на ты, не предлагая и ей сделать то же самое. Создавалось впечатление, что он не собирался сокращать дистанцию, каждый раз подчеркивая большую разницу в возрасте. Мара была даже рада этому обстоятельству. Честно говоря, ей было бы просто неловко обращаться к Гурину на ты. Она была благодарна ему за то, что он не пытался фамильярничать. Он был вежлив, деликатен, но как-то подчеркнуто недоступен. Это был новый, более высокий уровень отношений, к которому Мара временами не была готова. Происходило что-то неподвластное обоим. Что-то торжественное, но не громогласное, а едва осмеливавшееся заявить о себе, витало в воздухе, создавая невидимый ореол. Мара остро ощущала эти невидимые вибрации, от которых испытывала приятное волнение. А Гурин все рассказывал, прибавляя к некоторым общеизвестным фактам свои подробности. У Мары дух захватывало: какая же интересная у него жизнь! Как здорово он говорит! Сможет ли она в его годы так красочно описать то, что происходило с ней? Будет ли ее жизнь так же наполнена незабываемыми событиями? Сможет ли она, ощущая груз прожитых лет, вот так с ходу захватить внимание и не отпускать слушателя ни на мгновение? Мара едва сдерживалась, чтобы не сорваться на комментарии, желание показать свою осведомленность. Но неуверенность в себе останавливала: уровень ее как собеседницы может не понравиться Эрнесту Павловичу. Мара все больше понимала, что ей еще слишком многому нужно учиться, чтобы достойно выглядеть в глазах этого мужчины. Ей так хотелось восхищать его. Почему? Мара боялась искать ответ, не осознавая, что это может быть внезапно нахлынувшим чувством, о котором она прочла столько книг. Мара вслушивалась в ровный голос Гурина, ловя себя на том, что смотрит на его губы. Она уже не видела рядом с собой стареющего мужчину, не замечала безжалостных следов возраста. Понятия времени, пространства растворились в бескрайних просторах разыгравшейся фантазии Мары. Ей казалось, что сейчас на всем белом свете существуют только он и она. Есть единственная дорога, по которой движется их автомобиль, и им предстоит еще очень долгий путь. Мара блаженно прикрыла глаза: игра воображения не вписывалась ни в какие правила.

— Что с тобой, Мара? — заметив, что его спутница сидит с закрытыми глазами, обеспокоенно спросил Эрнест Павлович. — Тебе плохо?

— Мне хорошо, — улыбнувшись, ответила Мара. Взмах длинных ресниц — и она смотрит прямо в глаза Гурину. — Так не бывает… Мне кажется, что это сон. Что мне с этим делать?

— Ничего не нужно делать, — не выдержав, Эрнест Павлович отвел взгляд. Кажется, он облегченно вздохнул, увидев, что автомобиль подъехал к конечному пункту их маршрута. — Мы приехали.

— Как, уже? — Мара выглядела огорченной.

— Я же обещал тебе показать одно из своих рабочих мест.

Их маршрут лежал в казино, о чем Мара узнала сразу. Но, как и многие другие вещи, которые ранее ей были неизвестны, понятие «казино» тоже представлялось ей весьма туманным. Она перешагнула порог этого заведения, от волнения едва замечая игру неоновых вывесок на его входе. Мара шла, не видя ничего вокруг. Она вдруг почувствовала себя ничтожной букашкой в этой роскоши, которая залетела на яркий свет и вот-вот упадет замертво, сгорев от одного прикосновения к жару, который исходит от него.

— Перестань дергаться и возьми меня под руку, — прошептал ей на ухо Гурин.

Так они шли через огромные сияющие шумные игровые залы. У Мары дух захватило от всех этих шумных автоматов, ярких огней, азартных раскрасневшихся лиц. Прошло несколько минут, прежде чем она снова была в состоянии реагировать на комментарии Гурина. Он перечислял ей названия игровых автоматов, обращал внимание на азартных игроков, на напряжение, царящее за игровыми столами.

— Все они надеются поймать удачу за хвост, — усмехнулся он.