Ржавчина

«Прежде всего я долженъ извиниться передъ вами (читала Анна посл обычнаго вступленія) въ томъ, что безъ вашего разршенія я пишу вамъ. Но не могъ же я ухать, не высказавъ всего, что такъ давно хотлъ сказать. Я вообще не обладаю даромъ краснорчія, а при васъ я теряю и послднее.

„Вы какъ-то въ разговор сказали мн, что я привыкъ къ обществу „извстныхъ женщинъ“. Въ чемъ вы это замтки — не знаю; мн кажется, — простите меня, — въ васъ говорило предубжденіе. Вы знали, что я провожу очень мало времени въ обществ такъ-называемыхъ „порядочныхъ женщинъ“. И я въ этомъ чистосердечно каюсь. Не знаю, какъ случилось (какъ и по большей части я не знаю, какъ со мной что-нибудь случается), я попалъ въ такой кружокъ, который увлекъ меня на время. Но теперь я переродился: узнавъ васъ, я увидлъ всю пустоту и безцльность моей жизни, я хотлъ сдлаться инымъ, хотлъ сдлаться достойнымъ васъ и любви вашей. Я не буду скромничать: мы можетъ-быть съ вами больше никогда не увидимся, а потому я рискну сказать вамъ: я былъ убжденъ, что рано или поздно вы полюбите меня. Я не буду утверждать, что вс женщины на одинъ покрой, но со сколькими изъ нихъ мн приходилось сталкиваться, я везд убждался въ томъ, что кмъ-то высказанное мнніе: „чмъ меньше женщину мы любимъ, тмъ больше нравимся мы ей“ — совершенный вздоръ. Напротивъ, если сильно любишь и постоянно показываешь женщин эту любовь, можешь смло надяться на благопріятный исходъ этой любви. У васъ я выжидалъ и, наврное, достигъ бы своего, еслибы не такая неблагопріятная обстановка, въ которой мн пришлось дйствовать. Эта неблагопріятная обстановка — деревня. Вы соскучились со мной, а это убиваетъ все. Разъ есть скука, любви мста нтъ. А въ деревн, въ глуши, я не могъ доставить вамъ развлеченія.

„Я долженъ поблагодарить васъ, Анна Николаевна, за то, что вы такъ просто и откровенно сказали мн, что вамъ скучно. Я сейчасъ же счелъ долгомъ оставить васъ. Что длается у меня въ сердц, буду знать только я… Дай Богъ вамъ не испытать ничего подобнаго. Прощайте“.

„Какой самоувренный мальчишка! — пронеслось въ голов Анны, когда она дочитала письмо и швырнула его на ночной столикъ. — Увидла бы, какой успхъ онъ могъ бы имть при другой обстановк… Здсь онъ не могъ мн доставить развлеченія!.. О какомъ же развлеченіи говоритъ онъ? Видно на себя не надется, а нужна посторонняя помощь… Какой дуракъ!“ — думала Анна, пока горничная одвала ее.

Потомъ она прошлась по большому старинному дому, пошла во второй этажъ, въ бывшія пріемныя комнаты прежнихъ владльцевъ имнія.

Неуклюжая, старинная мебель оставалась на своихъ мстахъ, какъ будто бы вросла въ полъ; множество всякихъ шифоньерокъ и этажерокъ разставлено было по угламъ; на стнахъ нкоторыхъ комнатъ оставались развшенныя гравюры. Ничего не было переставлено, а комнаты казались пустыми, непривтливыми.