Ржавчина

Съ Анной онъ былъ знакомъ давно. Но съ перваго же раза они не понравились другъ другу. Она нашла его дуракомъ, а онъ сейчасъ же замтилъ въ ней полное отсутствіе женственности, составляющей, по его словамъ, главную прелесть женщины.

Теперь, когда онъ, самъ не зная какъ, сталъ видать ее каждый день, когда она своими поддразниваніями доводила его до злобы, до ярости, — онъ влюбился въ нее. Бжецкій былъ вообще изъ такихъ натуръ, которыя деспотичны съ младшими и съ радостью отдаются въ рабство тмъ, чью силу они почувствуютъ надъ собой.

Анна была, безъ сомннія, гораздо умне Бжецкаго. Она видла его насквозь со всми его недостатками. И онъ это очень хорошо зналъ. При ней онъ былъ тише воды, ниже травы. Сколько разъ ему хотлось «оборвать» Шатова, отвтить на колкость Анны, но онъ молчалъ и продолжалъ все по-прежнему глядть на нее полузагадочнымъ, полунжнымъ взглядомъ. Это порой выводило ее изъ себя, она не хотла видть Бжецкаго, не могла слышать, какъ Шатовъ поддразнивалъ ее его собачьей привязанностью, но въ минуты сознанія одиночества она не могла не цнить эту привязанность.

Теперь посл разговора съ Шатовымъ ее вдругъ наполнило чувство благодарности къ едору Михайловичу.

Вечеръ прошелъ вяло, монотонно. Вс какъ будто были не въ своей тарелк. Въ одиннадцатомъ часу m-me Рудниковская стала собираться домой.

— Шатовъ, подемъ верхомъ провожать Софью Ивановну, — предложилъ Слащовъ.

— Пожалуй. У меня что-то голова болитъ…

— Отлично. И вы, Бжецкій, тоже?

— Нтъ, я не пущу его, — живо сказала Анна. — Мы съ едоромъ Михайловичемъ пойдемъ опять къ рк на луну смотрть…

— Полно, мой другъ, ложись лучше спать… Посмотри, на кого ты похожа… Теб здсь силъ надо набираться посл болзни, — уговаривалъ ее Николай.

— Вотъ еще! Вы кататься подете, а я дома сиди въ такой вечеръ… Нтъ, нтъ, я едора Михайловича не отпущу…

— Я съ удовольствіемъ покоряюсь, — отвтилъ Бжецкій, весь покраснвъ.

Когда Рудниковская, Слащовъ и Шатовъ ухали, Анна попросила Бжецкаго подождать внизу у рки, — она переоднется и сейчасъ придетъ.

Бжецкій сошелъ къ рк. Вода тихо бжала между заросшихъ травой береговъ. Луна серебристыми блестками разсыпалась по мелкой ряби.

Далеко, далеко, на поворот рки, на плотахъ развели огонекъ. Онъ золотымъ столбикомъ отражался въ вод. Кругомъ было тихо. Все какъ будто заснуло. Только нтъ-нтъ плеснется гд-нибудь рыба, да заслышится кваканье лягушки.

Бжецкій все сидлъ на бревн и ждалъ. Ему показалось, что прошло больше часа. Онъ сталъ ходить взадъ и впередъ. Анны все не было.

«Не случилось ли чего? Можетъ боится идти одна», подумалъ онъ и пошелъ въ дому.

Въ окнахъ было темно; въ комнат Анны закрыты ставни. Онъ вошелъ въ домъ.

— Анна Николаевна! — окликнулъ онъ громко. Никто не отвчалъ ему.

— Анна Николаевна! — повторилъ онъ въ темноту. Въ сосдней комнат кто-то зашевелился.

Бжецкій ждалъ. Кто-то босикомъ вошелъ въ комнату, гд стоялъ Бжецкій.

— едоръ Михайловичъ, это вы, что ли? — услыхалъ онъ голосъ горничной Анны.

— Да, Серафима, я… Что, Анна Николаевна ушла?

— Куда ушла? — шепотомъ спросила она. — Спать легли, уже спятъ давно поди…

— Спятъ? — удивленно переспросилъ Бжецкій и, не дожидаясь отвта, сталъ на носкахъ подниматься на верхъ, къ себ въ комнату.

Но Анна еще и не думала засыпать. Она лежала съ судорожно сжатыми губами и широко раскрытыми глазами, пристально устремленными въ темноту. Она слышала, какъ мужъ вернулся, какъ онъ шептался съ Шатовымъ около двери, какъ потомъ легъ и сію минуту заснулъ. Уже должно быть разсвло, — въ щели ставней пробивалась зеленоватая полоска свта. Анна все не спала и все думала… только не о Бжецкомъ. Ей даже и въ голову не пришло, что онъ ждалъ ее у рки, что онъ страдалъ, какъ и она, ворочаясь съ боку на бокъ на кровати.

XI.

Хоть Шатовъ и не вносилъ большаго оживленія своимъ присутствіемъ, но безъ него маленькое общество Нагорнаго совсмъ расклеилось. Никсъ скучалъ страшно, — хорошенькая сосдка перестала занимать его. Анна похудла, измнилась, стала молчалива и цлыми днями сидла запершись въ своей комнат. Бжецкій постоянно порывался ухать, но Никсъ удерживалъ его.

Дни, какъ нарочно, стояли дождливые.

Разъ, посл обда, когда Николай Сергевичъ, по обыкновенію, отдыхалъ, Анна полулежала на кушетк въ гостиной. Въ углу на кресл сидлъ Бжецкій и курилъ сигару. Въ темнот не было видно его лица, но Анна чувствовала его пристальный взглядъ. Разговоръ постоянно обрывался.

— Анна Николаевна, — ршительнымъ тономъ заговорилъ Бжецкій, посл продолжительнаго молчанія, — я хочу у васъ спросить… Вотъ уже три недли я хочу поговорить съ вами объ одной… объ одномъ обстоятельств.

— Такъ за чмъ же дло стало? — спросила Анна.

— Да… какъ вамъ сказать, — съ разстановкой проговорилъ Бжецкій, разсматривая ладони рукъ. — Самолюбіе должно-быть мшало… Мн хотлось спросить васъ, что значитъ вашъ поступокъ со мной… тогда, когда вы велли придти мн къ рк? — почти шепотомъ докончилъ онъ.

Анна отвтила не сейчасъ. Въ комнат только и слышалось стуканье капель дождя о стекла оконъ.