С небес на землю, но только с тобой (СИ)

      Когда Глеб пришел в себя, первое что почувствовал - это посторонние пальцы, в своих волосах, неторопливо перебирающие слипшиеся пряди. Сначала подумал, что это всего лишь сон, очередной кошмар, но стоило распахнуть все еще мутные и воспаленные со сна глаза, как реальность с такой силой шарахнула по башке, что едва удалось побороть ком тошноты в горле. Это было отвратительно, мерзко, словно в твоей душе поковырялись, вытянув самое сокровенное, и облили грязью. Глеб тяжело дышал, стараясь справиться с истерикой, плавно переходящей в нервные спазмы, сотрясающие все тело. В этот момент он всей душей ненавидел Юрия, его руки, прикасающиеся к нему, глаза эти холодные и пустые, одно его существование затмевало разум, разбивая душу на части. Это был ад на земле. Сейчас, в этот самый момент, Глеб хотел умереть.

      - Как спалось? – почти как издевка.

      Юрий не пытался быть дружелюбным, все его положительное отношение выплеснулось из него с сильнейшим оргазмом несколько часов назад. Сейчас в душе осталась лишь отрешенность, уверенность и холод. Он по прежнему не мог себе объяснить, почему так сходит с ума стоит только мальчишке, а для него Глеб навсегда останется таким, оказаться в поле зрения, как все его существо тянется к нему, страсть перерастает в безумное желание обладать. Но решение уже принято.

      Разглядывая следы своей страсти, отпечатки зубов, синяки на запястьях, бедрах, засосы на шее и плечах, Юрий окончательно понял, что либо так, либо никак, это пытка, которую он терпеть не намерен.

      - Не тронь меня, - голос предательски сел и Глеб сорвался на кашель. Протянутый бокал воды был нещадно отбит в сторону и, приземлившись на пол, медленно растекался прозрачной лужицей. Юрий полностью проигнорировал такое к себе отношение.

      - Я скажу один раз, заткнись и послушай. Я дам тебе выбор, потому что убить своими руками не смогу, - это было тяжело признать, а еще тяжелее признаться. - Я сохраню тебе жизнь, заберу к себе, увезу в другой город, скрою от всех, сделаю своим, а ты навсегда забываешь о Викторе, даешь ему возможность жить нормальной жизнью. Это единственный выход, иначе я сделаю так, что Вик сам возненавидит тебя. Только не уверен, что хочу видеть, как сердце сына затопляет ненависть, думаю, ты понимаешь, о чем я.

      Глеб молчал, он как никто другой успел прочувствовать горечь ненависти, ощутить на себе ее нещадно оплетающие душу плети, которые не дают жить дальше, навсегда задержав в прошлом.

      - Я ненавижу тебя, - прохрипел он, понимая, что подобный выбор слишком жестокий.

      - Я знаю, - улыбнулся Юрий. - И я тебя тоже.

      Это признание было лучше любых слов, оно пропитано искренностью и верой в собственные убеждения.

      - Подумай, Глеб, просто подумай. Я все равно не оставлю тебя, уже не оставлю. Можешь считать это любовью, хотя неуверен, что ты в ней нуждаешься. Да и мне она без надобности, но отпустить тебя выше моих сил. Либо ты будешь моим, либо сгниешь в одиночестве. Думай, у тебя есть чуть больше недели.

      Юрий встал и, поцеловав оцепеневшего от «прекрасной» перспективы парня в висок, ушел.

      Нет, Глеба не пугало одиночество, оно было ему близко и привычно, он боялся быть с Юрием. Его перепады с гнева на милость выбивали любое устоявшееся мнение на раз, он ломал все законы логики и заставлял сердце сбиться с ритма одним своим взглядом. Но Глеб был уверен, что если делать выбор, то он предпочтет смерть. Слишком сильна была обида, слишком жива была боль.

      Странно, но эта уверенность вселила спокойствие, почти умиротворение. Так уж повелось, что чем старательнее парень по жизни искал смерть, тем упрямее была старуха с косой, ускользая из его пальцев каждый раз, когда жизнь замирала между двумя гранями тьмы и света.

      Одно не давало покоя, как Вик сможет возненавидеть Глеба? Видео? Хоть Глеб и не помнил, что происходило ночью, возможно, это и к лучшему, неизвестно - снимал ли Юрий все это на камеру. Может быть запись? Тех горьких слов лжи, вырванных из глотки титаническими усилиями. Что?

      Дни текли своей чередой, заставляя Глеба все сильнее уходить в себя, в свои мысли, размышления. Ему приносили еду, которая лезла с трудом, но все же приходилось есть, скорее на автомате, по инерции, и раз в пару дней необходимые таблетки, пока за четыре дня до назначенного времени не перестали бросать подачки. В тот момент, когда парень снова переживал ломку, сжимался от боли на краю постели, физически ощущая на себе тяжелый взгляд мужчины, он принял решение, такое единственно верное, которое напрашивалось с самого первого знакомства с Виком.

      Он не сможет отказаться от парня. Сейчас, в разлуке, это стало таким очевидным и ясным, что от боли и напряжения разболелась голова. Пускай весь мир перевернется, земля превратится в ад, а черти заменят простых людей, пускай против них встанут все: общество, родители, обстоятельства - Глеб не отпустит парня. Вот только не знал он, что его железная уверенность сможет оборваться, а душа рассыплется россыпью миллионов острых осколков надежд и желаний об ненавидящий взгляд таких родных серо-зеленых глаз.