С ними по-хорошему нельзя

Миссис Богал приняла меня приветливо, она была шикарно одета: платье фисташкового цвета в желтую и сиреневую полоску, хитро закрученный корсаж из бордовой тафты. Рукава широкие и открытые. Мистер Богал, одетый в серый редингот и жилет в цветочках, сказал мне несколько любезных слов по-гэльски:

— Connus tà tù?

В гостях у них был поэт Коннан О’Коннан с женой, сыном и дочерью Ирмой. Еще там была Сара с двумя братьями Филом и Тимом, матерью и отцом — поэтом Грегором Мак-Коннаном. Там был также Падрик О’Грегор Мак-Коннан с отцом — поэтом Марком, матерью и сестрой Игнатией. В дополнение к ним там была миссис О’Сир с мужем бард-друидом, тремя сыновьями Аркадиусом, Августином, Цезарем и дочерью Аркадией. И наконец философ-примитивист Мак-Адам с женой и детьми Авелем, Беатицией, Каином и Евой. Не забуду упомянуть и Варнаву, который пришел без отца, без матери, без братьев и сестер.

— Вы сирота? — спросила у него я.

— Мои родители живут в Корке, — признался он.

— Корк мне незнаком, — призналась я, — но мой брат ездил туда на прошлом месяце с Тимом Мак-Коннаном.

— Мое почтение, мисс, — сказал Тим, который слушал за моей спиной. — Корк — очаровательный город, — непринужденно добавил он, обращаясь к Варнаве.

— А, вот и вы! — воскликнула Пелагия. — Варнава! Вас ищет Игнатия!

И она его увела.

— Они виделись на одной из наших субботних вечеринок, — сказал Тим. — А вы так к нам и не пришли.

— Я не умею танцевать, — ответила я, — и к тому же меня никто не приглашал.

— Нет, если вам не хочется, я не буду настаивать. Ну, а вообще, как дела у Джоэла? С кухаркой все утряслось?

— Ну да.

— Серьезно? Она оставит ребенка?

— Так ведь ребенка нет!

— Как нет?

— Это просто критический возраст.

Тим посмотрел на меня с непонятно откуда взявшимся изумлением, после чего произнес очень серьезно:

— Салли, вы не хотите как-нибудь сходить со мной в кино?

— Почему бы и нет, — ответила я.

— Вы любите кинематограф?

— Так себе. В последний раз я смотрела «Тарзана».

— Странный выбор. Вам понравился Тарзан?

— Это Варнава повел меня на него.

— Что? Вы ходили в кино с Варнавой?

Он удивился еще больше, хотя что в этом удивительного?

— Чертов Варнава! — добавил он.

В этот момент появился мистер Богал.

— Салли! Салли! А я вас ищу. Один французский господин, друг г-на Преля, желает с вами познакомиться.

Друг г-на Преля был господином зрелого возраста, лет двадцати восьми, может, даже тридцати, весьма прилично одетый: твердый воротничок, отутюженные брюки, кокетливо закрученные кверху усы и монокль на широкой шелковой черной ленте, заброшенной за ухо. Он мне поклонился, заведя носок правой туфли за каблук левой и слегка согнув ноги в коленях.

Настоящий мушкетер.

— Как вы хорошо говорите по-французски, мисс, — воскликнул он после того, как я ему сказала: «Здравствуйте, сударь».

— Это приплод уроков господина Преля, — ответила я.

— Ах! Мой дорогой Прель! Он много рассказывал о вас. На похвалу не скупился; превозносил ваши способности, работоспособность, ум...

Я невольно покраснела.

Он снова поклонился.

«О! О!» — окал он. «О! О! О!» А я с пунцовым лицом переминалась с ноги на ногу (это придает некую гибкость природной девичьей робости).

— Следует отметить, — продолжал французский господин, — что он нисколько не преувеличивал. Я сказал бы даже, что он несколько преуменьшил то, что есть на самом деле, поскольку должен, как на духу, признаться, что я еще никогда не встречал подобной красавицы.

Он изъяснялся, щедро жестикулируя.

— Нет, нет, — промямлила я, — вы передергиваете.

— Не поискать ли нам укромный уголок, чтобы немного поболтать? — предложил он.

Он энергично взял меня за локоть и увлек в темный коридор, куда, как во сне, едва доносилось чириканье чайных гостей.

Мы сели на вышитые пуфики, сложенные на бретонском сундуке — сувенире, привезенном Падриком Богалом из исследовательской поездки.

Едва устроившись, французский господин бросился к моей руке, схватил ее и принялся нервозно тискать. «Ни хера себе, — сказала я себе, — ну и дает!» А болтовня тем временем продолжалась.

— Салли, — сказал французский господин, — вы позволите мне вас так называть?

— Конечно.

— А меня можете называть Атаназом[*], — мне на ухо прошептал он.

Я принюхалась к нему. Он так и благоухал. «Скандал» от Ланвэна? «Послание» от Роже и Галле? «Горностай» от Вайля? «Ночной полет» от Герлан? Из всех благоухающих эссенций, разрекламированных в последнем номере «Ваша Красота», я не могла остановиться ни на одной, а это меня пусть и немного, но все же интересовало.

— Как от вас хорошо пахнет, — просюсюкала я.

— Не правда ли, моя курочка? Это милый дух Франции!

— А что это за духи?

— Шш! — прошипел он, приложив палец к губам. — Шш! Это сюрприз.

Он оглянулся и, удостоверившись, что никто за нами не подглядывает, расстегнул шестеринку[18] и вынул какой-то предмет, который поначалу я приняла за его прибор.

— Шш! — прошипел он снова. — Шш! Я спрятал от таможенников, — объяснил он и протянул мне флакон духов. — Подарок от нашего друта Преля, — прокомментировал он.

Я пылко схватила флакон и стала прижимать его то к щеке, то к сердцу.