С палаткой по Африке

Разумеется, вопрос о существовании того или иного животного может быть решен только при наличии бесспорных научных доказательств. Столь же несомненно, однако, что некоторые животные все еще неизвестны науке и что первым шагом к уже сделанным бесчисленным открытиям явились сообщения, которые иные «трезвые знатоки» относили к области басен.

* * *

Находясь в Либерии, я очень часто вспоминал о книге моего двоюродного деда Роберта Шомбурка «Путешествия в Гвиане и по Ориноко», изданной в 1841 году. Девственный лес Западной Африки негостеприимен. Более густым и непроходимым не может быть даже девственный лес Южной Америки. Тем не менее мысль о двоюродном деде придавала мне бодрость. Как бы неприятны ни были безногие пресмыкающиеся в глубине Либерии, особенно на берегах рек, там все же водилось куда меньше вредных насекомых, скорпионов и змей, чем во время пребывания Шомбурка-старшего на берегах Амазонки.

Как часто внезапно оживали «сучья деревьев», изогнувшихся над рекой, когда я безмятежно подплывал к ним в челне. Большинство древесных змей зеленого цвета: даже опытному глазу трудно отличить их от свешивающихся в воду ветвей. Как не вздрогнуть в испуге, когда всего в нескольких метрах от нарушителя спокойствия змея вдруг выпрямляется и начинает извиваться по направлению к его лицу, как не отпрянуть назад… это рефлекторное движение может спасти путешественнику жизнь: ведь укус этих змей, да еще в лицо, как правило, смертелен.

Выяснилось, что я плохо знаю девственный лес. Тишина его действовала на меня гнетуще. Не видно и не слышно было ни единого животного. Звериные тропы и редкие дорожки между поселениями людей совершенно опустели.

В сезон дождей жители Либерии избегают леса. Они предпочитают отсыпаться и покидают хижину только для того, чтобы отправиться в дом, где ведется беседа. Может показаться, что в течение всего сезона дождей страна погружена в сон.

В это состояние сезонной летаргии впали также и мои спутники. Они не роптали, но были способны говорить только об одном: о страданиях, которые причиняет им вечная сырость. Переходы с каждым днем сокращались, взоры моих спутников становились все более грустными, они молили о сочувствии и одновременно выражали все большее сострадание ко мне. Им было непонятно, что за причина, кроме глупости, заставляет этого белого, да еще в такое время, когда вся жизнь замирает под низвергающимися с небес потоками, искать на скользких тропах и болотистых берегах рек следы, которые тот же дождь все равно смоет через несколько часов.

* * *

Гагенбек купил в Конго слона. Я использовал период ожидания, навязанного мне природой, чтобы съездить за толстокожим. Не зная, чем кончатся мои приключения в девственных лесах Либерии, я решил поискать других зверей, которые могли бы заинтересовать фирму. Мне ни в коем случае не хотелось явиться к моему покровителю с пустыми руками.

Немецкий грузовой пароходик доставил меня в Матади на Конго. Два дня спустя я приехал на поезде в Киншасу. Конго образует здесь огромное озеро, названное в честь его первооткрывателя Стэнли-Пулом. На другом берегу его, напротив бельгийского поста, во Французском Конго расположен город Браззавиль. Уже в то время отсюда ходило вверх по реке много пароходов.

Читатели моих книг, вероятно, не забыли, что неподалеку от Браззавиля я купил самку шимпанзе, по кличке Клео. Это было самое проказливое животное из всех, встречавшихся мне за время путешествий по Африке. Клео служила украшением зверинца, который несколько месяцев спустя я погрузил на бельгийский пароход, отправлявшийся в Антверпен. Кроме слона и Клео, в состав транспорта животных, собранного мной для Гагенбека, входили еще два шимпанзе.

Немало хлопот доставил слон, вернее слониха, обладавшая довольно длинными бивнями и отнюдь не относившаяся к числу наиболее добродушных представителей своего вида. Маленькому Джумбо можно было разрешать бегать без надзора, ибо он, несмотря на нахальные проделки, был безвреден. Толстокожую же даму из Конго приходилось неотступно сторожить моему егерю и слуге Моморо. Он предупреждал об ее опасном нраве всех, кто к ней приближался. Она не только была упряма, но и имела обыкновение драться, а иногда неожиданно бросалась в атаку.

В Антверпене мы пережили неприятное приключение. До получения из Гамбурга необходимых перевозочных средств я временно поместил зверей в тамошний зоологический сад. Наконец багаж прибыл, и всех зверей, кроме слонихи, рассадили по клеткам, в которых им предстояло проделать путешествие в Гамбург. «Упаковкой» слонихи я решил заняться сам после возвращения из гостиницы, где у меня еще оставались кое-какие дела.

Персонал зоологического сада пожелал преподнести мне сюрприз и подготовить слониху к поездке без моей помощи. Сюрприз, правда, удался, но совсем иного рода, чем предполагалось.