С палаткой по Африке

Боми, как называют их жители Либерии, особенно хорошо чувствуют себя во время отлива в многочисленных ямах у берегов. Приняв вертикальное положение, они разевают рот в ожидании насекомых и с удивительной быстротой ловят их на лету. Нам случалось видеть, как какой-нибудь боми затевал кровопролитную драку с родичем, облюбовавшим ту же лужу, что и он. Воинственно бросался он с поднятым спинным плавником на ничего не подозревающего пришельца. Нередко столкновение перерастало в настоящую баталию. Это одно из тех бесчисленных зрелищ, которые мать-природа повсюду показывает терпеливому исследователю — ив степи, и в пустыне, и в девственном лесу, и на илистом берегу либерийской реки во время отлива.

* * *

Выполнив в Монровии и в районе побережья[40] все, что было нами намечено, мы в январе 1924 года по реке Сент-Пол поднялись на лодках в глубь страны. Двигаясь пешком параллельно побережью, мы переправились через реку По и достигли реки Мбао. Это была первая река, протекавшая по настоящему девственному лесу, через которую переправилась наша экспедиция.

Даже если бы мы нашли более совершенные средства передвижения, чем утлые челны коренных жителей, нам пришлось бы соблюдать максимальную осторожность. Ведь мы везли чрезвычайно ценный и чувствительный к сырости груз. Я имею в виду не только пленку (для хранения ее я еще до войны сконструировал нечто вроде деревянного термоса), но и химикалии, а также другие материалы, необходимые для проявления кадров.

В моих этнографических исследованиях я всегда придавал большое значение танцам и всюду, где это было возможно, делал зарисовки. Теперь нам удалось заснять в Либерии танцы, которые до этого едва ли видел хоть один европеец.

Я познакомился с одним из вождей ваи — Фоди Массали. Он пришел в свой «город» Бвайгбон, где мы расположились на некоторое время. (Городом называли в Либерии любой поселок, состоявший более чем из 10 хижин.) Фоди Массали не раз выручал меня из затруднительных положений, и я считаю его одним из лучших своих друзей. Он же помог мне устроить народный праздник, позволивший заснять своеобразные пляски его племени.

Началось торжество с того, что раздались звуки зассы — высушенной тыквы, наполненной камешками; к их громыханию присоединился гулкий звон металлических обрезков, помещенных в густой сетке. Ловкие коричневые руки непрестанно встряхивали двойной инструмент.

Сначала танцевали женщины племени. Затем демонстрировали свое искусство бродячие актеры — профессионалы. Один плясал с мечом, делая при этом комичные прыжки с виртуозностью, которая вызвала бы восхищение на лучших эстрадах Европы. Другой выполнял атлетические упражнения. За ним выступил канатоходец из области менде в британской колонии Сьерра-Леоне. Своим искусством он зарабатывал себе на пропитание. На нем был высокий парик из человеческих волос. Одна хореографическая картина сменяла другую, праздник, который начался утром песнями и танцами, закончился поздно ночью…

С обильной кинодобычей мы направились из Бвайгбона к реке Лоффа, служившей границей владений Фоди Массали, а оттуда в Джонду — старейший «город» области ваи. Кроме поставленного правительством властителя Варни Марбу, здесь правил еще и прежний вождь Кинг, который благодаря торговле (в частности, вероятно, и людьми) нажил сказочное для Западной Африки состояние.

Когда обитатели девственных лесов Либерии увидели нашу аппаратуру и убедились, что мы не покупаем слоновую кость и не собираемся охотиться на обезьян, они усомнились в нашем рассудке. Издававший жужжание колдовской ящик с тремя ножками, у которого вечно кто-нибудь стоял и крутил ручку, казался ваи признаком еще не виданного безумия.

В Джонду передо мной встали задачи совсем особого рода. Я приехал туда, чтобы засиять для кино ритуальные танцы. Меня интересовали не веселые деревенские пляски, не танцы охотников и воинов — их можно было видеть во многих местах, — а лишь церемонии тайных союзов[41], тщательно скрываемые от взглядов посторонних, а тем более европейцев.

Не успел я хорошенько оглядеться в Джонду, как обнаружил поблизости деревеньку с хижинами из пальмовых листьев — словом, ^анде или Бунду — воспитательное заведение тайного союза девушек. Мне стало известно, что через несколько дней здесь состоится выпуск, именуемый «омовением». Он обычно связан со своеобразным ритуалом. Нельзя было терять ни минуты, если я хотел первым из чужеземцев получить разрешение присутствовать на выпускном празднике, притом не в единственном числе, а с кинооператорами и главным действующим лицом — колдовским ящиком о трех ножках.