Сад мертвых бабочек

Украдкой положив «Дискавери» на место (вручи она журнал деду, это вызвало бы все те же ненужные расспросы), Анжела вернулась на кухню, где Демидыч и Валька вели разговор о том, что из технических новшеств смог предвидеть Жюль Верн, а что оказалось фантастикой.

Заметив порхавшую в коридоре бабочку, Анжела встала и покинула мужскую компанию, намереваясь выпроводить незваную пеструю гостью наружу.

Неужели бабочки живут только один день? Валька точно знает, надо бы у него спросить…

Ну да, у бабочки хоть день имелся, а у нее считаные часы. Был же почти полдень, к семи ей требовалось быть дома.

Она и будет.

Бабочка, явно не желавшая выпроваживаться, не полетела на улицу, запорхала по лестнице на второй этаж. Отправившись за ней по скрипучим ступенькам, Анжела вдруг потеряла ее из виду.

Где же она?

Ах, вот она, присела, сомкнув крылышки, на ручке двери.

Анжела приблизилась к бабочке, желая ее схватить, и та вдруг снова взмыла под потолок.

Рука Анжелы по инерции опустилась на ручку, и дверь вдруг распахнулась.

Анжела тотчас забыла об этой бабочке, потому что заметила другую – огромную, черно-белую, смотревшую на нее с большой фотографии под стеклом на стене комнаты.

Помимо этого снимка на четырех стенах небольшой комнаты были десятки, нет, даже сотни других.

Животные и растения, здания и люди (причем одетые по давней моде), пейзажи и натюрморты.

И всего несколько фотографий крупным планом – молодого мужчины с усами, а также красивой женщины со смешной прической, лицо которое Анжеле показалось знакомым.

Ах да, именно ее фотографию, хоть и в уменьшенном размере, она видела тогда в фотоальбоме Демидыча. Он что-то сказал о своей первой жене…

Которая в войну погибла или что-то в этом роде.

Словно зачарованная, Анжела переходила от одной фотографии к другой и рассматривала каждую: от них всех исходила небывалая аура.

И пусть черно-белые, и пусть явно старые, и пусть даже отчасти пожелтевшие: они словно законсервировали кусочек прошлого, причем давно минувшего, и теперь, как куски янтаря, презентовали ей артефакты давно прошедшей эпохи.

Сердце Анжелы билось быстро-быстро: и отчего эти старые, простые, по сути, фотографии произвели на нее такое впечатление?

Ответа на этот вопрос она и сама не знала. Вот произвели – и все тут.

Или, быть может, дело не только и не столько в мотивах, многие из которых были весьма занятны, но и в том, что фотографии спустя много лет, вернее даже десятилетий, после того как были сделаны, все еще существуют, словно телепортируя часть прошлого и в настоящее, и в будущее, в котором они тоже продолжат существовать, когда ее самой, не исключено, уже давно не будет на свете.

Но о чем она только думает!

Вот, к примеру, эта красивая дама, фотографию которой она видела в альбоме Демидыча, его первая жена.

Она ведь умерла – в войну? Ну да, фашисты, будь они неладны, убили. А теперь сам Демидыч живет около заброшенного пионерлагеря, в котором бесчинствуют их современные, по большей части малолетние и все поголовно тупоголовые последователи.

Понятно теперь, отчего он туда с ружьем, заряженным солью, шастает и там этих бестолочей пугает.

Сняв одну из фотографий со стены, Анжела ойкнула – гвоздь, на котором она висела, выпал из стены, и пришлось лазить по полу, чтобы найти его и снова приладить.

Но держаться гвоздь в стене упорно не хотел, и фотография с шелестом полетела на пол, ударившись о который, жалобно хрустнула: стеклянная поверхность разлетелась на мелкие части.

Испугавшись, Анжела попыталась достать фотографию, к счастью, оставшуюся неповрежденной, однако порезала себе палец, в который вонзился длинный противный стеклянный осколок.

Именно в этот момент ее и застал Демидыч, который, вероятно, заметив долгое отсутствие юной гости, принялся искать ее по дому и обнаружил в своем личном фотографическом музее.

– Ой, извините, я не хотела, это случайно… – произнесла, чуть не плача, Анжела, ужасно боясь, что Демидыч рассердится и, чего доброго, выгонит их с Валькой взашей.

Ей-то все равно, она через несколько часов навсегда покинет этого город, но подводить Вальку, который о ее отъезде еще не знал, она не хотела: на Демидыча и в особенности на его домашнюю библиотеку парнишка явно имел большие планы.

А вдруг старик их не только выгонит, но и еще из ружья солью им в спины пальнет?

– Не шевелись! – приказал Демидыч и, выйдя, вернулся через минутку-другую с пинцетом, при помощи которого в одно мгновение вынул стеклянную занозу.

– Вот, от жены осталось.

И наложил сверху пластырь.

– От этой? – спросила Анжела, поблагодарив старика, и указала на фотографию красивой женщины с давно не модной прической.

Демидыч вздохнул:

– Нет, не от Ниночки, а от Танечки. Впрочем, теперь они, не исключено, подружки – на том свете!

– А Ниночку, вашу первую… Ее ведь… Фашисты убили?

Анжела даже испугалась, задав этот вопрос, потому что желваки Демидыча заходили, а борода словно даже распушилась. Взгляд при этом сделался колючим и неприязненным.

Хорошо, что появился Валька, который отправился на поиски своей подруги и хозяина.