Сага о Форсайтах

Если Холли не видела опасности, то опасаться и не следовало. Лукаво на него поглядев, она спросила:

– Ты заметил, как ловко Флер к нам напросилась?

– Нет!

– Но именно так и было. Что ты о ней думаешь, Вэл?

– Хорошенькая и умная, только в любой момент может сорваться с места в карьер, если что-то ее раззадорит. Я бы так сказал.

– А я вот хотела бы знать, – пробормотала Холли, – из тех ли она девушек, которых называют современными. Мы вроде бы и домой вернулись, а все так неясно, что теряешься.

– Теряешься? Ты? Да ты же ловишь все на лету!

Холли скользнула рукой в карман его пиджака.

– Ты у меня не только сама во всем разберешься, но и другим объяснишь! – прибавил Вэл, воодушевившись. – Что, кстати, скажешь о том бельгийце – Профоне?

– Скажу, что он недурной черт.

Вэл ухмыльнулся.

– По-моему, для друга нашей семьи он странноватая рыба. Да и вообще, наша семья заплыла в какие-то странные воды: дядя Сомс женится на француженке, а твой папа – на бывшей жене дяди Сомса. Наших дедушек хватил бы удар!

– И не только наших, дорогой.

– Эта машина, – сказал Вэл внезапно, – что-то спит на ходу. На подъеме еле волочит ноги. На спуске придется ее подхлестнуть, если я не хочу опоздать на поезд.

Любовь к лошадям не позволяла ему любить автомобили, поэтому под его управлением «форд» бежал куда менее плавно, чем под управлением Холли. На поезд Вэл не опоздал.

– Будь осторожна на обратном пути, не то эта зверюга сбросит тебя при первой возможности. До свидания, милая.

– До свидания, – ответила Холли, посылая ему воздушный поцелуй.

Когда поезд тронулся, Вэл с четверть часа не мог выбрать, чем себя занять: думать ли о жене, читать ли утреннюю газету, любоваться ли солнечным пейзажем или предаваться смутным воспоминаниям о Ньюмаркете. Наконец он решил обратиться к маленькой квадратной книжке, содержание которой составляли клички лошадей, их родословные, масти и особенности сложения. Форсайтская половина его натуры нацелилась на приобретение животного нужных ему кровей, и он упорно противился свойственному Дарти желанию сделать ставку. Вернувшись в Англию после выгодной продажи южноафриканской фермы с конюшней и заметив, что солнце на родине светит редко, Вэл сказал себе: «Я непременно должен заняться чем-то увлекательным, чтобы не затосковать. Охотиться недостаточно. Буду разводить лошадей и объезжать их». Долгая жизнь в чужой стране прибавила ему дальновидности и решимости, благодаря чему он понял, в чем слабость современного коневодства: многих заводчиков гипнотизирует мода и высокая цена. Он же будет судить по виду лошади, а до клички ему дела нет. И вот он, тоже оказавшись под гипнозом, уже бредил ценными качествами определенной генеалогической линии. Полуосознанно Вэл думал: «В этом чертовом климате есть нечто такое, что заставляет человека ходить по кругу. И все-таки я должен добыть кого-нибудь из потомков той Мэйфлай».

В таком настроении достиг он Мекки своих надежд. Это было тихое собрание, интересное скорее для тех, кто хотел смотреть лошадей, нежели для тех, кто предпочитал глядеть в рот букмекерам. Вэл припал к ограждению загона. За двадцать лет колониальной жизни он утратил дендизм, в духе которого был воспитан, сохранив лишь необходимую лошаднику аккуратность, а также приобрел странно непримиримый взгляд на то, что называл «глупым хмыканьем» некоторых англичан и «суетливым попугайством» некоторых англичанок. Холли не было свойственно ни то, ни другое, а именно на нее он смотрел как на идеал. Быстрый, наблюдательный и находчивый, Вэл во всем стремился прямо к цели: в заключении сделок, в выездке лошадей, в питии. Сейчас его целью была кобылка, в которой текла кровь Мэйфлай, и он уже устремился к ней, когда кто-то, оказавшийся совсем близко, медленно произнес:

– Мистер Вэл Дарти? Как поживает миссис Вэл Дарти? Надеюсь, хорошо? – Рядом с Вэлом стоял тот самый бельгиец, которого он встретил у своей сестры Имоджин. – Я Проспер Профон, мы виделись с вами на обеде.

– Как поживаете? – пробормотал Вэл.

– Прекрасно, – ответил мсье Профон, и по его лицу расплылась какая-то особенная неподражаемо медленная улыбка.

«Недурной черт», – сказала о нем Холли. Что ж, своей черной коротко стриженной остренькой бородкой он и в самом деле немного походил на черта – правда, довольно сонного и притом добродушного. Глаза у него были красивые и неожиданно умные.

– Вот господин, который хочет вас узнать – мистер Жорж Форсайд.

Вэл увидел внушительную фигуру и гладко выбритое немного угрюмое лицо, похожее на голову быка. В глубине глаз – серых, навыкате – светилась саркастическая усмешка. Вэл смутно припомнил, что видел этого человека, когда обедал с отцом в клубе «Айсиум».

– Я играл с вашим батюшкой на скачках, – сказал Джордж. – Как ваш заводик? Не хотите ли купить одну из моих кляч?

Вэл осклабился, пряча внезапное огорчение. Эти люди ни во что не верили, даже в лошадей. Джордж Форсайт, Проспер Профон – сам дьявол не мог быть большим циником, чем эти двое.

– Не знал, что вы увлекаетесь скачками, – сказал Вэл мсье Профону.