Сага о Форсайтах

– Без причины?! В мире столько несчастных! И они, конечно же, нуждаются в помощи!

– О да, все это я знаю. Однако помочь людям невозможно, Джон. Они безнадежны. Стоит вытащить их из одной ямы, они угодят в другую. Только посмотри на них! Они все еще за что-то борются, составляют какие-то заговоры, воюют и при этом не перестают пачками умирать – идиоты!

– Тебе их разве не жалко?

– Жалко, да. Но я не собираюсь из-за них сама становиться несчастной.

И оба замолчали, взволнованные тем, что впервые мельком увидели природу друг друга.

– По-моему, люди грубы и тупы, – сказала Флер упрямо.

– А по-моему, несчастны, – ответил Джон.

Они как будто бы поссорились – причем в этот знаменательный и вместе с тем ужасный момент, когда за последними ивами их ждала разлука!

– Ну так езжай, помогай своим несчастным и не думай обо мне.

Джон остолбенел. Пот выступил у него на лбу, руки задрожали. Флер тоже остановилась и хмуро глядела на реку.

– Я не могу не верить в некоторые вещи, – сказал Джон почти исступленно. – Например, в то, что все люди должны наслаждаться жизнью.

Флер рассмеялась.

– Ты сам никогда не будешь ею наслаждаться, если не позаботишься о своем счастье. Или для тебя наслаждаться жизнью – значит быть несчастным? Таких людей, разумеется, много.

Она была бледна, глаза потемнели, губы сделались тоньше. Неужели это ее лицо неотрывно глядело в воду? Джон почувствовал себя как в романе, где герой выбирает между любовью и долгом. И тут она повернула к нему голову. Ничто не могло бы опьянить его больше, чем этот воодушевленный взгляд, который подействовал на него в точности так же, как на собаку – дерганье за поводок. Он подбежал к ней, виляя хвостом и высунув язык.

– Давай не будем глупыми, – сказала она, – жизнь слишком коротка. Смотри, Джон, за этой излучиной я должна буду переправиться на другой берег. Мне вон туда – где начинается лес.

Джон увидел крышу, пару труб и кусок стены в просвете между деревьями. Сердце его упало.

– Мне пора. За ту изгородь нам вдвоем нельзя – нас могут увидеть из дома. Давай дойдем до нее и там попрощаемся.

Бок о бок, рука в руке, они молча пошли к живой изгороди в розовых и белых цветах.

– Мой клуб, «Талисман», находится на Стрэттон-стрит, Пиккадилли. Письма будут там в безопасности, и я прихожу туда раз в неделю, почти не пропуская.

Джон кивнул. Лицо его застыло, глаза смотрели точно вперед.

– Сегодня двадцать третье мая, – сказала Флер, – а девятого июля, в три часа, я буду перед «Вакхом и Ариадной»[64]

. Придешь?

– Приду.

– Если тебе сейчас так же скверно, как мне, тогда все в порядке. Давай пропустим этих людей.

Мужчина, женщина и их дети, растянувшиеся цепочкой, прошли неторопливой воскресной походкой.

– Семейная идиллия! – сказала Флер, когда все они скрылись за калиткой.

Она подошла к боярышниковой изгороди почти вплотную, так что цветущие ветки простерлись над ее головой и одна задела щеку. Джон ревниво отстранил розовое соцветие.

– До свидания, Джон!

Секунду они стояли, сжимая руки друг друга. Их губы встретились в третий раз, потом разомкнулись, Флер высвободилась и вбежала в калитку. А Джон так и остался стоять, и все та же розовая ветка упиралась ему в лоб. Исчезла! На целую вечность – на семь недель без двух дней! Он бросился к калитке: Флер шагала быстро и уже почти нагнала семейство с детьми. Она обернулась, и он увидел, как она слегка махнула ему рукой, а потом ускорила шаг, и семейство скрыло ее от него.

Припомнив комическую песенку: «Паддингтонский стон – самый тяжкий он. Испустил бедняга пэддингтонский стон…», Джон, не помня себя, почти бегом бросился в Рединг, на станцию. Всю дорогу до Лондона и от Лондона до Уонсдона, держа на коленях раскрытое «Сердце тропы», юноша мысленно плел стихотворение, в котором было столько чувства, что рифмы не складывались.

XII

Каприз

Флер прибавила шагу. Быстрое движение было ей необходимо: во-первых, она опаздывала, во-вторых, хотела встряхнуться, чтобы, когда придет домой, не витать в облаках. Миновав острова, станцию и гостиницу, она уже хотела сесть на паром, но ее окликнул какой-то молодой человек, стоявший в маленькой лодке, держась за кусты.

– Мисс Форсайт, позвольте мне перевезти вас на тот берег. Я нарочно для этого приплыл.

Флер посмотрела на него в полном недоумении. Тогда он пояснил:

– Не беспокойтесь, я просто пил чай с вашими родными и решил избавить вас от лишнего труда. Мне по дороге, я как раз возвращаюсь в Пэнгборн. Моя фамилия Монт, мы с вами виделись – может быть, помните? – в картинной галерее, когда ваш отец пригласил меня посмотреть его коллекцию.

– Ах да! – сказала Флер. – Платок!