Сага о Форсайтах

– Для сына мистера Монтегю Дарти при наличной оплате – десять и шесть, сэр. Никогда не забуду вашего батюшку. По полчаса, бывало, стоял здесь и со мной беседовал. Сейчас таких клиентов не сыщешь, все вечно куда-то спешат. От войны, сэр, у людей манеры испортились… А вы, я вижу, тоже воевали.

– Нет, – сказал Вэл, похлопывая себя по колену, – это ранение с предыдущей войны. Спасло мне жизнь, вероятно. Хочешь сигарет, Джон?

Джон пристыженно пробормотал:

– Я не курю.

Ему показалось, будто табачник скривил губы, не зная, воскликнуть ли: «Боже правый!» – или сказать: «Самое время попробовать, сэр!»

– Ну и правильно, – ответил Вэл. – Пока можешь, не кури. А жизнь прижмет – закуришь. Так, значит, это тот самый табак?

– Точь-в-точь, сэр, только подорожал немножко – вот и все. Власть Британской империи – штука устойчивая, как я всегда говорю.

– Присылайте мне сотню в неделю по этому адресу. Счет выставляйте раз в месяц. Идем, Джон.

Джон вошел в «Айсиум» с любопытством. Он еще не бывал ни в одном лондонском клубе, если не считать редких обедов с отцом во «Всякой всячине». «Айсиум», комфортабельный, но без снобизма, не был подвержен изменениям. Он не мог меняться, пока в его правлении сидел Джордж Форсайт, чьему кулинарному чутью подчинялось почти все. Клуб постановил не принимать в свои ряды нуворишей, и только благодаря репутации Джорджа Форсайта Проспер Профон, которого тот рекомендовал как «хорошего спортсмена», получил членство.

Эти двое как раз обедали вместе, когда в столовую вошли Вэл и Джон. Джордж поднял указательный палец, приглашая их подсесть, и они подсели: старший из двух свойственников глядел хитро и притом очаровательно улыбался, а младший серьезно сжал губы, но глядел очаровательно застенчиво. Угловой столик Джорджа Форсайта казался местом привилегированным, как будто за ним вкушали пищу магистры. Гипнотическая атмосфера клуба заворожила Джона. Узколицый официант, проникнутый масонской почтительностью, почти что глядел в рот Джорджу Форсайту: сочувственно ловил лукавый взгляд и с нежностью следил за движением тяжелых серебряных столовых приборов, помеченных эмблемой клуба. Джон вздрогнул, когда из-за его плеча вдруг протянулась рука в ливрейной куртке и раздался вкрадчивый голос – слишком неожиданно это произошло.

Если не считать замечания Джорджа: «Ваш дед дал мне однажды дельный совет. Чертовски хорошо разбирался он в сигарах!» – магистры больше не обратили на молодого человека никакого внимания, чему тот был рад. Речь за столом шла о лошадях: их разведении, статях и ценах. Первое время Джон рассеянно слушал, поражаясь тому, как можно удерживать в памяти столько сведений. Его взгляд приковал к себе смуглолицый магистр, говоривший взвешенно и весомо. Тяжелые странные слова будто процеживались сквозь улыбку. Джон думал о бабочках, когда услышал от этого человека:

– Хотелось бы, чтобы мистер Сомс Форсайд увлекся лошадьми.

– Старина Сомс? Он же сухарь!

Джон приложил все усилия, чтобы не покраснеть, а темный магистр тем временем продолжал:

– Его дочь – привлекательная девушка. Мистер Сомс Форсайд чуть-чуточку старомоден. Хотел бы я, чтобы он хоть однажды получил от жизни удовольствие.

Джордж Форсайт ухмыльнулся.

– Не такой уж он несчастный! Просто он никогда не показывает, чем наслаждается, чтобы у него этого не отняли. Старина Сомс! Однажды обжегся на молоке и теперь дует даже на воду.

– Ну что, Джон, – сказал Вэл поспешно, – если ты уже закончил, пойдем выпьем где-нибудь кофе.

– Кто эти люди? – спросил Джон на лестнице. – Я не совсем…

– Старый Джордж Форсайт – двоюродный брат твоего отца и моего дяди Сомса. Он здешний завсегдатай. А второй, Профон, – странная рыбина. По-моему, у него шашни с женой Сомса.

Джон посмотрел на Вэла, обомлев.

– Но это ужасно! Для Флер, я хочу сказать.

– Вряд ли Флер из-за этого особенно тревожится. Она очень современна.

– Но это же ее мать!

– Ты еще зелен, Джон.

Джон покраснел.

– Матери, – рассерженно произнес он, запинаясь, – это совсем не то, что все остальное.

– Ты прав, – неожиданно согласился Вэл, – но с тех пор, когда я был в твоем возрасте, многое изменилось. Сейчас все живут с таким чувством, будто завтра им умирать. Вот что старый Джордж имел в виду, когда говорил про моего дядю Сомса. Уж кто-кто, а он завтра умирать не намерен.

– Что произошло между ним и моим отцом? – выпалил Джон.

– Нерушимая тайна. Послушай моего совета: угомонись, незачем тебе это знать. Хочешь ликеру?

Джон помотал головой.

– Ненавижу, когда от человека все скрывают, – пробормотал он, – а потом усмехаются: дескать, зелен еще.

– Ну хорошо. Спроси Холли. Если и она тебе не ответит, ты, я думаю, поверишь, что это для твоего же блага.

Джон встал.

– Мне пора идти. Огромное спасибо за обед.

Вэл улыбнулся ему с сочувствием, к которому примешивалось веселое удивление. Мальчик выглядел таким огорченным!

– Хорошо, увидимся в пятницу.

– Не знаю, – пробормотал Джон.

Этот молчаливый заговор приводил его в отчаяние. Он чувствовал себя униженным – с ним обращаются как с ребенком!