Сагарис. Путь к трону

Он хорошо знал строптивый характер Сагарис и предполагал, что она может принести немало неприятностей своему новому хозяину. Это была, конечно, уже не его проблема, но Валерий хотел, чтобы Гай Рабирий не сетовал на то, что он всучил ему не покорную во всех отношениях рабыню, а дикую степную кошку, готовую пустить кровь, не задумываясь.

Негоциант не раз наблюдал хищный блеск в глазах девушки и старался быть с ней весьма любезным. То, как она расправилась с лучшими воинами из фракийской спиры, говорило о многом. А ещё у него постоянно стоял_перед глазами её поединок с нубийцем.

Но, кроме опасения, Валерий вдруг начал испытывать к девушке другое чувство. В ней было что-то привлекательное, какая-то неотразимая женская сила, которая буквально рвалась наружу. Сагарис была совсем не похожа на его наложниц-рабынь, а свою любимую жену Валерий уже и не помнил — она умерла при родах.

С какого-то времени его начало тянуть на виллу Гая Рабирия со страшной силой, хотя он не признавался в этом даже самому себе. Валерий старался использовать любой удобный момент, чтобы погостить у своего нового компаньона. Гаю Рабирию нравилось общение с острым на язык Валерием, и он с удовольствием скрашивал своё пребывание в родных пенатах в его компании.

Иногда выразительные взгляды, которые Валерий бросал на Сагарис, вызывали её ответную реакцию, хотя обычно она была холодна и бесстрастна. В такие моменты глаза амазонки теплели, и в них появлялось нечто такое, от чего у Валерия замирало сердце.

Знал бы он, что девушка испытывает к нему всего лишь благодарность. Ведь, попади она к другому римлянину, её судьба могла быть и вовсе незавидной. А так она стала виликом, почти свободным человеком, к тому же Гай Рабирий после испытательного срока начал доверять ей гораздо больше, нежели Нисею.

— Боюсь, что я продешевил, — через силу рассмеявшись, сказал Валерий.

— Несомненно, — подтвердил Гай Рабирий. — Ей просто цены нет. Рабы слушаются её, как родную мать. Благодаря Сагарис латифундия получает большие прибыли. Это меня радует.

— Отлично... — Валерий немного помедлил и решил сменить тему разговора, в этот момент он горько посетовал на свою глупость и недальновидность — зачем он продал амазонку Гаю Рабирию. — Мне хотелось бы узнать обстоятельства смерти Нерона. Ты вращаешься в высшем свете и тебе должны быть известны все подробности. Надеюсь, это не государственный секрет?

— Ни в коей мере! — воскликнул Гай Рабирий. — Этот сумасброд погубил тьму выдающихся личностей. И сам подох, как пёс. Поэтому граждане Рима должны накрепко усвоить, что даже император, погрязший в грехах и гордыне, будет обязательно наказан.

— Мне известно лишь то, что Гай Софоний Тигеллин и преторианцы[75] присягнули Гальбе...

Гай Рабирий презрительно поморщился.

— Нерон сделал Тигеллина префектом претория вопреки мнению большинства, — сказал Гай Рабирий. — Как можно было доверить столь высокий пост грязному греку?! Во время правления Калигулы он был изгнан из Рима за развратную связь с сёстрами императора, Агриппой и Юлией. Вернувшись в Рим, он стал играть на пороках Нерона и своими интригами погубил массу людей. Смерть Петрония тоже на его совести. Да и в поджоге Рима подозревают Тигеллина. Ему простили дружбу с Нероном лишь потому, что за этого сукиного сына вступилась дочь Гальбы. Он осыпал её богатыми дарами, а какая женщина устоит перед блеском золота?

— Я хорошо знаю Тигеллина, — мрачно молвил Валерий. — Несколько лет назад благодаря ему я оказался на мели. Казна не полностью расплатилась со мной за зерно, которое я доставил из Таврики. По моим сведениям, остальные деньги оказались в сундуках Тигеллина. Он не только развратник и подлый убийца, но ещё и гнусный вор, мздоимец!

— Когда второй префект Гай Нимфидий Сабин встал на сторону Гальбы, Нерон вернулся в Рим, в свой дворец на Палатине. Охрана разбежалась, и он провёл во дворце вечер в одиночестве. Затем лёг спать, а проснувшись около полуночи, отправил приглашение во дворец всем, кто обычно участвовал с ним в оргиях. Но никто не откликнулся. Один из дворцовых прислужников рассказывал, что во дворце остались только рабы. Бежать им было просто некуда, да и опасно. Тогда Нерон, этот неисправимый позёр, начал искать легионера или гладиатора, чтобы опытный убийца заколол его мечом как можно безболезненней. Увы, даже для этого богоугодного дела никого не нашлось. Тогда Нерон вскричал: «У меня нет ни друзей, ни врагов!» — и бросился к Тибру. Он решил утопиться, но у него не хватило силы воли покончить с собой...