Сахар и золото

– Да, – подтвердил я. – Ощущаю или воспринимаю в виде цветной дымки, слышу звуки, иногда чувствую вкус во рту или отголоски фраз так, как если бы человек говорил. Я постоянно чувствую все это. И это громко. Чертовски громко. Ярко. Слишком много слов и красок – эмоций других людей. Их жизни мгновенно раскрываются передо мной, показывая свое нутро, словно разбитое яйцо. Именно поэтому я не останавливаюсь на одном месте. Знаю слишком много. Чем дольше я нахожусь рядом с кем-то, тем больше он попадает под мое воздействие, даже не догадываясь об этом. Черт возьми, люди понятия не имеют, что я, сидя за покерным столом или в соседней комнате мотеля, краду их сокровенные эмоции. – Фиона смотрела на меня во все глаза, но я уже не мог остановиться, слова неудержимым потоком выплескивались из меня. – Поэтому я путешествую. Играю в покер, поскольку умею читать людей. С таким же успехом их карты могли раскрытыми лежать на столе. Я мгновенно чую блеф, улавливаю возбужденный пульс игрока с сильной рукой, нервозность отчаявшегося парня, который решил пойти ва-банк, играя на деньги, которые отложены на аренду. Я часто тусуюсь в клубах, где громкая музыка приглушает эмоции. Набиваю татуировки… огромное количество гребаных татуировок – и неважно каких – потому что мне не важен результат. Мне необходима боль. Чувствовать вонзающуюся в кожу иглу, ведь только в этот момент я знаю, что испытываю собственную боль. Только мою и ничью больше. Жужжащая игла заглушает весь остальной мир, даже мастера, и на несколько минут я принадлежу себе. Никому больше. Только эти татуировки, – я поднял руки с надписями на костяшках пальцев, – имеют значение. Ведь кто я, если не обман и пешка? Мишень какой-то гребаной космической шутки? Мистификация, совершенная каким-то больным ублюдком, который дал мне способность чувствовать всех, но не объяснил, что с этим делать? А может, я пешка в чьей-то игре? Словно у меня есть судьба, частью которой является провидение, но я не вижу других игроков или доску, на которой стою. Я просто… потерялся. – Фиона излучала страх и сомнения, и я стиснул зубы. – Иногда в больнице я надеялся, что сошел с ума, и эта чертова способность просто побочный эффект. Что врачи оказались правы, и мой мозг вышел из строя. В попытке вылечить меня накачивали наркотиками, однако ничего не помогло. Потому что моя способность реальна. Фиона, я жутко ее ненавижу, но она не вымысел.

Я медленно повернулся и поднял взгляд от пола, чтобы посмотреть на Фиону. Ее сверкающие голубые глаза поймали мои и удержали в поисках хоть малейшего намека на то, что я морочу ей голову, или еще хуже, что я безумец, и она находится наедине с сумасшедшим.

– Мир снаружи полон боли и страданий, и я должен терпеть это каждый божий день. Питаться этим, – продолжил я. – Так происходило, пока я не встретил тебя, Фиона. Не знаю почему, но ты – единственный человек, который способен заглушить шум. С тобой провидение выглядит красиво. Вернее, ты в нем прекрасна…

Уловив обуревающие ее недоверие и сомнения, я замолчал. Страх. Она испугалась.

– Ты пытаешься сказать, – категорично заявила она, – что способен… влезать в жизнь других людей? Их мысли и чувства?

В комнате повеяло тоской. Очевидно, Фиона не верила мне. Она ожидала услышать от меня нечто такое, что смогла бы просто принять, а не чувствовать себя беспомощной и глупой. Не ощущать себя обманутой психом, который решил, будто она слишком доверчива. Над ней нависла его темная тень.

– Это правда, Фиона, клянусь. – И пусть я понимал, насколько неубедителен этот аргумент, но не мог подобрать правильных слов, которые заставили бы ее поверить в нечто столь невероятное. – Провидение со мной с тех пор как я себя помню. Сначала я считал, будто эта способность есть у всех. Но нет, только у меня. И это разрушало мою гребаную жизнь. Пока не появилась ты. Ты даешь мне покой, которого я был лишен прежде.

Она нахмурилась и крепче обхватила себя руками.

– Покой?

Я кивнул, чувствуя, как почти угасла надежда.

– Да, Фиона. Как я упоминал, мир очень громкий. Здесь, с тобой, – я положил руку на сердце, – тихо.

– Ты имеешь в виду, что не можешь читать меня, улавливать мои эмоции?

– Нет. Провидение видит и тебя, но по-другому, нормально. По какой-то причине, с тобой… все иначе.

А все остальные кажутся такими чертовски далекими.

– Почему? – спросила она. – Как у тебя получается это делать? Почему?

– Я задавался этим вопросом всю свою жизнь.

С трудом сглотнув, Фиона крепче сжала руки. Тень вокруг нее сгустилась сильнее.

– Я… усердно старалась… перестать быть излишне доверчивой, Ник, – дрожащим голосом произнесла она. – Я хочу тебе верить, но… ты хочешь сказать, что можешь читать мои мысли?

– Я не умею читать твои мысли, – ответил я. – Скорее получаю впечатления от мыслей. Чувствую. Это сродни интуиции. Я способен их видеть, пробовать на вкус и ощущать запах.

– Ты умеешь… пробовать чувства на вкус? – Фиона покачала головой. – Боже, Ник… не знаю, что и думать. Или как…

«Маленькая дурочка», – внезапно прошептали между нами.