Сахар и золото

Молодая и красивая мама запрокинула голову и рассмеялась от того, что маленький мальчик с каштановыми волосами погнался за ней с ведром воды. Она бежала медленно, а мальчик изо всех сил пытался тащить свою ношу. Мама притворилась, будто ее загнали в угол, и позволила мальчику расплескать воду себе под ноги.

– Ай, ты меня поймал, – воскликнула она и подняла мальчика. Разбрызгиватели разносили вокруг них воду, вскоре появилась радуга. Я продолжал наблюдать.

– Мой милый Коля, – проворковала она, – мы вместе, да? Ты мой маленький соучастник преступления.

Она улыбнулась мальчику – шестилетнему мне – затем поцеловала в щеку. А потом они вдвоем принялись танцевать в воде.

Мое зрение затуманилось.

– Я люблю тебя, мама, – прошептал я слишком тихо, поэтому за шумом разбрызгивателей и смехом мальчишки меня невозможно было услышать.

Вскоре мама перестала танцевать и, взяв мальчика за руку, посмотрела на меня. Прямо на меня.

– Я люблю тебя, Коля. Всегда любила тебя, мой милый мальчик. И буду любить.

У меня вырвался вздох, я уже едва видел ее из-за пелены слез. На мамином лице сияла улыбка, и я моргнул, чтобы снова на нее посмотреть. Она подняла руку и приложила пальцы к губам, посылая мне воздушный поцелуй. Затем взяла мальчика на руки и продолжила их танец в лучах солнечного света и брызгах воды. Она нашла свой луч, и теперь будет жить там вечно.

Я опустил веки. Часть моего разбитого сердца восстановилась. Открыв глаза, я вернулся в комнату матери в доме престарелых.

Последняя нить распуталась.

* * *

– Похороны состоятся через четыре дня, – сообщил мне директор. – Ваша мать совершила все необходимые приготовления.

Все еще пребывая в оцепенении, я кивнул. Все вокруг считали, будто я погрузился в горе. Я действительно оплакивал мать, но знал, что она счастлива в том месте, где осталась.

В течение следующих трех дней я постоянно проверял телефон на наличие сообщений от Фионы. Ничего. Дважды звонил ей, но попадал на голосовую почту. Когда набрал ее в третий раз, автоответчик сообщил, что почтовый ящик переполнен.

«Дождись меня, детка. Пожалуйста…»

На четвертый день я стоял у могилы своей матери со священником и мистером Гаспаро из дома престарелых. На памятнике установили небольшую мраморную табличку. Изначально на ней должны были значиться только имя и дата, но я заплатил, чтобы надпись изменили.

Надя Соколова Янг

Любимая мама

Гроб опустили в землю. Я бросил на него горстку земли, священник произнес несколько слов, и на этом все закончилось. Положив цветы на могилу, я дотронулся пальцами до мемориальной доски.

«Наслаждайся своим солнечным лучом, ма».

А потом покинул Сент-Луис навсегда.

* * *

Я решил вернуться в Саванну. Необъяснимое упорство заставляло меня двигаться с каждой секундой быстрее. Мне была необходима Фиона, даже если она будет кричать и ненавидеть меня. Это лучше, чем молчание. Невероятная радость от того, что я почувствовал рядом с матерью, уступила ощущению, будто я слишком долго отсутствовал. Оно словно вонзилось в меня когтями и не желало отпускать.

Миновав Чаттанугу, я поспал несколько часов в дешевом мотеле и отправился в Гарден-Сити. Около десяти утра я приехал к дому Фионы, но не увидел на стоянке «приуса».

«Ничего особенного, – подумал я. – Она на работе или машина в ремонте».

Я постучал в дверь. Затем еще раз. Тишина с другой стороны напугала меня. Она ощущалась глубокой и бездонной. Я попробовал повернуть ручку, особо не рассчитывая открыть дверь, но ошибся. Толкнув створку, вошел внутрь.

Ни растений. Ни клетки с птицей. Ни мебели.

Мое сердце бешено колотилось, пока я быстро осматривал ее квартиру.