Сальватор

Раз это не был Петрюс, это мог быть только граф Эрколано***.

А раз это не был влюбленный, то это мог быть только вор.

Это был граф Эрколано*** и вор в одном лице.

Уяснив это, наши читатели смогли догадаться, чего и кого он ждал, и понять, почему калитка сада графини Рапт так привлекала его внимание.

Придя на бульвар Инвалидов к половине одиннадцатого, он обошел все углы и закоулки, аллеи и переходы. Затем, тщательно изучив окрестности, он отошел в сторонку. Наконец он проводил, держась поодаль, последнего припозднившегося прохожего, который оказался в этом квартале. Когда стало совсем темно, он, убедившись в том, что, кроме него, в округе никого больше не было, стал медленно прогуливаться по аллее, примыкавшей к стене парка дома графини Рапт.

На него можно было напасть тремя различными способами. И именно для того, чтобы избежать этой тройной опасности, он и пришел в половине одиннадцатого вечера на улицу: осмотреть калитку, получше изучить варианты возможного нападения и найти эффективные средства защиты.

Подойти и внезапно напасть на него во время обмена писем на банкноты могли как справа, так и слева. Но человек такой закалки, как тот, который появился на нашей сцене, не мог допустить, чтобы на него напали, даже неожиданно. Мы уже сказали, что он тщательно изучил район предстоящих действий и убедился в том, что ни в одном уголке нельзя было устроить засаду. К тому же на этот случай – а граф Эрколано был человеком очень предусмотрительным – за поясом у него, полностью прикрытом длиннополым сюртуком, торчали два двуствольных пистолета и длинный и острозаточенный кинжал. Поэтому он был уверен, что сможет защитить свое состояние или по крайней мере продать его по такой дорогой цене, что те, кто пожелал бы на нее покуситься, пожалели бы об этом.

Следовательно, с этой стороны бояться ему было нечего.

Надо признать, что вторая опасность была значительно большей.

Она угрожала ему со стороны улицы Плюме, куда выходил парадный подъезд особняка Ламот-Уданов, где обычно останавливались кареты: за дверью в особняке могли прятаться полдюжины молодцов с ружьями, саблями и алебардами (фантазия и предусмотрительность графа Эрколано*** допускали применение самого фантастического оружия), и эти люди могли напасть на него в тот самый момент, когда он будет обменивать письма на деньги.

Но граф Эрколано*** был человеком на редкость изобретательным и такого человека не могла остановить надолго подобная трудность.

И он, крадучись, направился осматривать улицу Плюме точно так же, как он до этого осмотрел бульвар Инвалидов. Убедившись в том, что улица была пустынна, он приступил к тщательному изучению дверей, выходящих на эту улицу, как он уже делал это накануне.

Целью этого осмотра было убедиться в том, что за сутки двери не претерпели никаких изменений.

Они были в том же самом состоянии, что и накануне.

Эти огромные дубовые двухстворчатые двери были сделаны из четырех панелей. С каждой стороны верхняя и нижняя панель разделялись стальной ручкой величиной с хороший апельсин.

Граф Эрколано*** начал с того, что потрогал каждую ручку, чтобы убедиться, что двери закрыты. Затем он достал из своего огромного рукава некий стальной предмет, который походил бы на цифру «8», если бы вершины этой восьмерки не были бы абсолютно круглыми вместо того, чтобы быть слегка вытянутыми, а посредине эти два круга, вместо того, чтобы касаться друг друга, соединялись на некотором удалении промежуточным элементом, что придавало этой вещице скорее форму . Он приладил эту «8» или эту «S» на ручки двери. То есть навесил свой аппарат на обе ручки. Размеры этого аппарата так подошли под ручки двери и так плотно закрепили створки, что довольный собой шантажист даже языком прищелкнул от гордости за свою сообразительность.

– Да, – произнес он тихо, вспомнив про знаменитого кузнеца, друга и советника короля Дагобера, и пародируя, безо всякого уважения к искусству, хорошо известный куплет из модного тогда водевиля:

Там, с высоты небес, в пристанище последнем,Элуа, святой великий, ты должен быть доволен!

И действительно, это установленное снаружи на ручки двери гениальное приспособление играло ту же самую роль, что и железный засов, задвигаемый изнутри. Другими словами, дверь теперь нельзя было бы открыть даже с помощью четырех лошадиных сил.

Но третья угрожавшая ему опасность была самой большой и самой реальной. И грозила она ему хотя и из особняка, но уже не с улицы Плюме.

Ловушкой, в которую мог легко попасть граф Эрколано***, была, безусловно, сама калитка, через которую должен был состояться обмен.

Поэтому, приладив свое приспособление на дверь, выходящую на улицу Плюме, граф Эрколано*** снова отправился на бульвар, еще раз осмотрел его со всей тщательностью: ведь условный час хотя и медленно, но приближался.

Только что пробило четверть двенадцатого. Это значило, что нельзя было терять ни минуты.

Авантюрист несколько раз прошел мимо ограды, напряженно всматриваясь в сад, заросший, словно лес.