Сальватор

Распродажа должна была состояться в ближайшее воскресенье, то есть через три дня.

Теперь был четверг.

Около одиннадцати часов утра мастерская напоминала морской прилив.

Людские волны набегали одна на другую, поднимаясь все выше и с шумом разбиваясь.

Зато в соседней комнате царили покой, неподвижность, безлюдность.

Нам следовало бы сказать не "безлюдность", а "одиночество", так как в комнате находился Петрус.

Он сидел у окна, опершись локтем о небольшой круглый столик, на котором лежало распечатанное письмо. Он прочел его всего один раз, но каждое слово будто отпечаталось у него в сердце.

Было нетрудно заметить, что молодой человек подавлен.

Время от времени молодой человек зажимал руками уши, чтобы не слышать шум, доносившийся из соседней комнаты.

Почему же Петрус, твердо решивший, по совету Сальватора, начать новую жизнь, выглядел бледным и нерешительным, как никогда?

Он только что получил письмо от Регины, оно-то и выбило молодого человека из колеи.

Читатели помнят, что в тот момент, как он расстался с Региной, та нежно пообещала ему, что на следующий день он получит письмо.

Однако она не пожелала ему сказать, что будет в этом письме.

С чисто женской деликатностью она хотела сделать так, чтобы аромат счастья, тем более сладостный, когда он незнаком, окружал ее возлюбленного повсюду.

И Петрус получил это письмо.

На нем теперь он останавливал свой взгляд, на него ронял слезы.

Вы убедитесь сами, что оно сулило счастье и что можно было долго и безутешно рыдать над утерянным счастьем.

Вот это письмо:

"Мой любимый Ван-Дейк!

Вчера, расставаясь с Вами, я обещала сообщить Вам приятную новость.

Вот она!

Через месяц - именины моего отца, и мы с тетей решили преподнести ему в подарок портрет Пчелки, Кроме того, вчера его сиятельство граф Рапт получил во дворце назначение ко двору в Санкт-Петербурге, и его не будет целых полтора месяца...

Вы догадались, верно?

Как только было решено подарить маршалу портрет его юной любимицы, было нетрудно и решить, что выполнит этот портрет господин Петрус Эрбелъ де Куртеней.

Вы знаете, что это имя производит огромное впечатление на маркизу де Латурнелъ, благоговеющую перед закрытыми коронами.

Мне остается сообщить Вам следующее.

Начиная с воскресенья сеансы будут проходить ежедневно в полдень в мастерской г-на Петруса Эрбеля де Куртенея.

Пчелку будут сопровождать к ее постоянному живописцу ее тетя, маркиза де Латурнелъ, и старшая сестра, графиня Регина.

Иногда маркиза де Латурнелъ не сможет присутствовать на сеансах из-за своего строгого гигиенического режима или обязанностей истинной христианки.

В такие дни сестра Регина будет сопровождать девочку одна.

В зависимости от умения художника портрет будет выполнен за несколько сеансов или же через месяц.

Лишь бы портрет имел сходство с оригиналом, а сколько художник будет его писать - не имеет значения.

Чтобы избежать обсуждений относительно цены, она назначена заранее и составляет двести луидоров.

Однако поскольку господину Петрусу Эрбелю де Куртенею гордость, возможно, не позволит принять эти деньги, было также заранее решено, что эта сумма пойдет на милостыню, китайские вазы и небесно-голубое платье для Розочки, о котором так мечтала несчастная сказочная принцесса.

Итак, дорогой мой Ван-Дейк, ждите в воскресенье в полдень Пчелку, маркизу де Латурнелъ и нежно Любящую Вас,

РЕГИНА".

Это письмо, несмотря на добрую весть, а может быть и благодаря доброй вести, которая в нем заключалась, приводила Петруса в отчаяние.

В воскресенье в полдень Регина приедет со своей теткой и сестрой, и что они увидят?

Оценщика, продающего картины и мебель Петруса!

А Петрус ничего не сказал!

Как он переживет такой позор!

На мгновение ему вздумалось убежать, скрыться, никогда больше не видеть Регину.

Но не видеться с ней значило бы отказаться от жизни.

Более того, это означало бы сгубить душу в его живом теле.

На мгновение Петрус пожалел, но не о том, что спас отца от разорения заверим читателей, что эта дурная мысль ни разу не пришла ему на ум, - а о том, что он не принял предложение Жана Робера.

Петрусу оставалось лишь много трудиться, как он работал когда-то, чтобы вернуться Жану Роберу в короткий срок деньги, которые тот ему одолжил бы.

Его временная праздность, роскошь, лошади, экипаж произвели даже, говоря языком коммерсантов, отличное действие.

Все решили, что он получил наследство от какого-нибудь неведомого дядюшки, что ему не нужны деньги, и с этой минуты его картины стали стоить вдвое дороже.

Но, отдавшись своей любви, Петрус перестал работать.

Однако, если бы ему удалось занять всего десять тысяч франков, он написал бы десятки картин и за три месяца вернул бы сумму с любыми процентами.

Почему бы не обратиться за помощью с Сальватору?

Нет, строгое выражение его лица отпугивало Петруса.

Кстати сказать, голос Сальватора, подобный эху непреклонной верности, уже изрек: "Четвертое апреля!"

Петрус покачал головой и, словно в ответ на собственные мысли, произнес:

- Нет, нет, все, что угодно, только не Сальватор!

Правда, он сейчас же прибавил:

- Все, что угодно, лишь бы не потерять Регину!..