Сальватор

И я отодвинулся от него вместе с креслом.

Но он удержал меня за полу моей рясы!

"Отец мой! - проговорил он. - Само Провидение привело вас ко мне. Если бы я знал, где вас найти, я бы приказал это сделать, чтобы вы услышали мою исповедь... Монах! Это мое преступление, и я открываю эту тайну вам. Сын! Я возвращаю вам невиновность вашего отца. Я скоро умру. После моей смерти расскажите обо всем, что от меня узнаете...".

И он, ваше величество, поведал мне ужасную историю: он обокрал сам себя, чтобы подозрения пали на моего отца, который в тот день, будучи замешан в заговоре против вашего брата, оказался вынужден бежать.

Затем он взялся за преступление, настоящее преступление, государь!..

- Как вы можете все это мне говорить, сударь, если узнали это на исповеди и, значит, обязаны молчать.

- Позвольте мне договорить, ваше величество... Клянусь, что я не введу вас в грех. Я один рискую погубить свою душу...

или, вернее, - Господи Боже мой! - уже погубил! - прибавил он, подняв глаза к небу.

- Продолжайте, - разрешил король.

- Жерар Тардье рассказал мне, как, уступая уговорам своей сожительницы, решил отделаться от двух своих племянников.

Разумеется, такое решение далось ему не без колебаний, борьбы, угрызений совести. И все же он решился... Двое соучастников распределили роли: он взял на себя мальчика, она - девочку. Он преуспел, бросив племянника в пруд и забив его веслом...

- Как ужасно то, что вы мне рассказываете!

- Да, сир, это ужасно.

- И вы обязаны представить мне доказательства своих заявлений.

- Я представлю вам доказательства, государь. Итак, женщине убить девочку не удалось. В ту минуту, когда она готова была зарезать несчастную крошку, на крики примчался пес, сорвавшийся с цепи; он разбил окно, вцепился женщине в горло и задушил ее. Обливаясь кровью, девочка бежала...

- Она жива? - спросил король.

- Не знаю. Ваша полиция ее похитила, дабы убрать свидетеля невиновности моего отца.

- Сударь! Даю вам слово дворянина, что справедливость будет восстановлена... Но где доказательства?!

- Вот они! - сказал монах, вынимая из кармана манускрипт.

Он с поклоном передал королю свиток, на котором было написано:

"Это моя главная исповедь перед Богом и людьми, которая может быть в случае необходимости предана гласности после моей смерти.

Жерар Тардье".

- Как давно у вас эта бумага? - поинтересовался король.

- Она была при мне все время, сир, - признался монах. - Убийца отдал ее мне, думая, что скоро умрет.

- И, имея эту бумагу, вы ничего не сказали, не представили ее судьям, не дали ее мне?

- Ваше величество! Разве вы не видите, что здесь написано:

исповедь преступника могла быть предана гласности лишь после его смерти.

- Он, стало быть, умер?

- Да, государь, - кивнул монах.

- Давно?

- Три часа назад; именно столько времени мне понадобилось, чтобы добраться из Ванвра в Сен-Клу.

- Должно быть, самому Господу стало угодно, чтобы негодяй умер вовремя.

- Да, я думаю, что Господу была угодна его смерть, ваше величество... Однако, - продолжал монах, опускаясь на одно колено, - я знаю человека столь же ничтожного, еще большего негодяя, чем этот.

- Что вы хотите этим сказать? - спросил король.

- Я хочу сказать, что господин Жерар умер не своей смертью, ваше величество.

- Он покончил с собой? - вскричал король.

- Нет, государь, он был убит!

- Убит?! - изумился король, и вдруг его словно озарило. - Кто же его убил?

Монах вынул из-за пазухи нож, которым он убил г-на Жерара, и положил его к ногам короля.

Нож был в крови.

Рука монаха тоже была в крови.

- О! - вскрикнул король и отпрянул. - Значит, убийца - это...

Он не смел договорить.

- ...это я, ваше величество! - понурился монах. - Это был единственный способ спасти честь и голову моего отца. Эшафот уже стоит, государь Прикажите, и я взойду на него.

На мгновение воцарилось молчание. Монах стоял все так же, не поднимая головы, в ожидании приговора.

Но, к величайшему удивлению аббата Доминика, король, отступивший при виде окровавленного кинжала, смягчился и проговорил:

- Встаньте, сударь. Вы совершили, без сомнения, ужасное, отвратительное преступление. Однако оно вполне объяснимо, если не простительно, ведь вы действовали из преданности отцу:

это сыновняя любовь вложила вам в руки нож, и хотя никому не дано право мстить за себя самому, закон все учтет, мне же нечего сказать, я ничего не могу сделать до тех пор, пока вам не будет вынесен приговор.

- А как же мой отец, ваше величество?! - вскричал молодой человек.

- Это другое дело.

Король позвонил, на пороге появился лакей - Передайте господину префекту полиции и хранителю королевской печати, что я жду их здесь.

Монах по-прежнему стоял на одном колене, несмотря на разрешение короля подняться.

- Да встаньте же! - повторил Карл X.

Монах повиновался, но был очень слаб, и ему пришлось опереться на стол, чтобы не упасть.

- Садитесь, сударь, - пригласил его король - Ваше величество!.. пролепетал монах.

- Я вижу, вы ждете приказа. Итак, приказываю вам сесть.

Монах почти без чувств упал в кресло.

В эту минуту префект полиции и министр юстиции явились на зов короля.