Самайнтаун

Обычно это звучало убедительно, но не сейчас. Карты с мягким шелестом легли на пол, и Франц, наклонившись, тоже подобрал несколько, а затем выпрямился и увидел, как Лора крутит одну из них в пальцах. Кажется, то была Звезда – обнаженная девушка не то покидала сияющую реку, не то собиралась в нее нырнуть. В одной руке она держала кувшин, а в другой – полумесяц, нитями тянущийся к звездному бархату неба. Ее белокурая копна развевалась за спиной, и Лора потянула пальцами обрезанный локон собственных волос, задумавшись о чем‐то.

Франц долго смотрел на нее, но так и не понял, отчего именно тревога скребет его изнутри. Ощущение, будто кишки натирают на терке. Было ли дело в бинтах на ее лодыжках, которые исчезли – русалки исцелялись быстро в ваннах с морской солью – и о которых Франц так и не спросил, о чем теперь безмерно жалел? Или причина заключалась в ее глазах? Печальных, круглых и безупречно голубых, как у шарнирных кукол в магазине антиквариата, которые Франц находил жуткими, но по-своему очаровательными…

– У тебя все в порядке? – спросил он, чем удивил их обоих. Лора посмотрела на него этими самыми глазами так, будто он подтвердил глупые предрассудки о вампирах и превратился перед ней в летучую мышь.

– А тебе‐то какое дело?

– Ну, мы типа живем вместе…

– И что?

Франц вздохнул и неловко сунул в карманы руки. Почему‐то они сжались там в кулаки, едва не раздавив пачку ментоловых сигарет, а вся выпитая кровь прилила к его лицу, цепкими пальцами щипля его за щеки. Ему хотелось спросить, не обидел ли Лору кто из группы, ведь почему иначе она не заговаривает ни о репетициях, ни о предстоящем на базаре концерте, ради которого все это и затевалось? Или вдруг кто из заказчиков проекта кинул ее на деньги… А может, ей сказали грубость на улице, на которую впервые в жизни не хватило грубости ее, толкнули или оскорбили… Вдруг сам Франц снова где‐то напортачил? Он ведь уже извинился тогда за рынок, верно? Может, стоит еще раз?

«Спроси и выясни, что не так!» – мысленно пнул он сам себя.

«Зачем?» – спросил он себя сам тоже.

«Ну… Чтобы помочь? Поддержать?»

«А это зачем?»

«Потому что она тебе нравится? Ты ведь все‐таки любишь, когда с тобой обращаются пожестче».

«Нет, нет, нет! Что ты вообще говоришь такое, чувак?! То есть думаешь!»

Вены на шеи вздулись, немой диалог перерос в настоящую внутреннюю борьбу. Лора все это время смотрела на пыхтящего Франца и, не выдержав, спросила:

– С тобой самим‐то все нормально?

«О нет. Вдруг она мысли читать умеет?!»

«Не умеет. Она русалка, а не…»

«Но вдруг!»

– Да, мэм, – выпалил Франц на одном дыхании. – То есть ничего, мэм.

– «Мэм»? – приподняла Лора одну бровь.

– А, забей. Привычка.

Привычку у Франца выработал отец – каждый раз, когда в детстве ловил его за чтением пинап-журналов, заставлял идти на кухню и целый день прислуживать маме или сестрам, дабы привить уважение к женщинам. Он и не думал, что спустя столько лет этот рефлекс до сих пор жив.

Растерев горло вместе со всеми вставшими в нем словами, которые Франц так и не сказал, он отвернулся и пошел к пустой стене между чучел животных, чтобы как следует побиться о нее головой, но, благо, домой как раз вернулся Джек.

– Да неужели! – воскликнул Франц с ухмылкой, не в силах скрыть свое ехидство, когда тот впервые за десять лет вдруг попросил их всех о помощи. Правда, навернул перед этим по дому несколько кругов, поднялся и спустился, затем поднялся еще раз вместе со шваброй, подмел и все помыл, прежде чем собраться с духом. – Значит, Призрачный базар отменяется? Не для города, но для нас четверых. Мы типа дежурные?

Франц развалился в кресле, оставив Титании ее заросшую тахту, в то время как Лора устроила свое кресло между кофейным столиком и хладным пустым камином, чахнущим без своих заговоренных поленьев, на которые теперь ни у кого не было времени. Джек же продолжал расхаживать по комнате взад-вперед, создавая ветер даже более холодный, чем тот, что за окном. Барбара всюду ползала за ним, но отставала на несколько шагов, будто решила дать Джеку побольше пространства. Он явно нервничал, но оно было понятно: после того что Джек рассказал о Лавандовом Доме, даже Франц поймал себя на мысли, а не стоит ли им бежать отсюда на хрен. Но виду, конечно, не подал, хотя идиотская улыбка с немного торчащими клыками, за которой Франц обычно прятал все, что чувствовал на самом деле, едва не треснула.

– Я не прошу вас допрашивать людей и уж тем более искать Ламмаса и пытаться убить его. Наоборот, будьте предельно осторожны и защищайте в первую очередь себя, а не кого‐то, – сказал им поучительно Джек. – Просто приглядывайте за всеми, и если увидите нечто подозрительное или неладное, то сожмите в руке ведьмин камень и подайте сигнал. Запомните цвета: я сожму – загорит пурпурным, Франц – красным, Лора – голубым, а Титания – зеленым.