Самайнтаун

Так, споря и борясь, они обогнули Крепость, миновали задний двор через калитку и подобрались к кромке леса за ней, где вязы межевались с плакучими ивами и пнями давно вырубленных на строительство Самайнтауна сосен. Через этот лес можно было покинуть Самайнтаун, пересечь его границу и сбежать… А можно было просто пойти в сторону города параллельно дороге и очутиться у хвостика Немой реки, где она брала свое начало из подземных источников и питала болота за Старым кладбищем. Именно там, поговаривали, живут болотные огни, души утопленников – днем спят, а на закате выходят в город освещать его, дабы никто больше нигде не оступился и не утонул. Немая река или ее протоки и правда иногда попадались Францу там, где он даже не ожидал их встретить. Гулять он любил не особо, но лес за домом давно выучил наизусть: Джек частенько выгонял его туда, чтобы не пачкал дом, когда пробует новое ружье или пьет отбеливатель.

– Хм, дальше на коляске ты, боюсь, не проедешь. Застрянет…

– Так верни меня домой, придурок!

– Не-а.

Лора снова взвизгнула. Дралась она для своего положения неплохо: махала раз не ногами, то руками, как мельница; царапалась, даже кусалась, словно мелкий вредный зверек, пока Франц ее не победил – схватил за талию и поднял с кресла в воздух. Ее круглая задница невольно оказалась прямо у него под носом, и Франц сглотнул, только тогда допустив, что, наверное, закидывать Лору себе на плечо вниз головой было не лучшей идеей.

– Если ты меня уронишь…

– Не будешь обзываться, не уроню.

Лора измученно застонала и, еще раз ударив Франца по широкой спине обеими кулаками, как ударила уже с десяток раз до этого, наконец‐то угомонилась. Инвалидное кресло осталось позади, где выровненная, покрытая жухлой желто-зеленой травой земля сменялась рыхлой, дикой и влажной от дождя почвой. Грязь чавкала под сапогами, хворост трещал. Этот лес был не таким густым и темным, как вязовый, что обнимал город со всех сторон, но все еще оставался лесом. Франц старался пригибаться и изворачиваться так, чтобы ветки хлестали по лбу его, а не Лору. По весу она ощущалась не тяжелее рюкзака, но то и дело соскальзывала куда‐то вниз.

Франц, развеселившись, на секунду разжал руки, перебираясь через очередной бурелом.

– Ой!

– Держи меня, держи меня! – завизжала Лора. – Там грязь!

Франц засмеялся и, конечно же, удержал. Только наклонился немного вперед, чтобы Лора сползла назад, а затем неохотно сместил руки с ее тощих бедер ей на талию и ловко перевернул.

– Так лучше? – спросил он с улыбкой, держа теперь Лору за спину и под коленями, как должен был держать с самого начала, если бы не выпендривался.

Она не ответила. Фыркнула и, смахнув с лица всклоченные волосы, прижалась боком к его груди с таким видом, будто разрешала себя нести, не более. Ее лицо было так близко, что Франц мог пересчитать те маленькие бледные веснушки, которые, оказывается, скрывались на ее лице под слоем пудры и голубых теней. От нее пахло вишневыми леденцами, благовониями Лавандового Дома и солью, будто она только вынырнула из морских глубин ему на руки, но уже спустя несколько минут к этому запаху примешался дым от ментоловых сигарет и мужской одеколон. От этого аромата – уже не ее, а их – у Франца закружилась голова, и он едва не оступился по-настоящему. Лора, однако, не заметила. Она изучала глазами лес, будто бы ей и впрямь были интересны стволы, поросшие мхом и грибами с красно-пятнистыми шляпками, и кусты, ломящиеся от осенних ягод, которые клевали мелкие желтокрылые щеглы.

– Я так давно не была в лесу, – призналась Лора спустя минут двадцать или даже тридцать безмолвной, но умиротворенной прогулки, которая заживляла раны даже на небьющемся сердце. – Точнее, я вообще не уверена, была ли в нем когда‐нибудь…

– Мы уже почти пришли.

– Куда?

Впереди едва слышно журчала река. Если в центре города она была такой широкой, что по ней могли курсировать сразу несколько кораблей и не сталкиваться, то здесь, в лесу, всего в нескольких милях от Крепости, эту реку вплавь мог бы пересечь даже ребенок. Тот самый ее хвост напоминал озеро, изгибающийся полукругом там, где стачивал скалу и проваливался внутрь, под землю, к бурлящим ключам. Скованная вечной осенью, как и вся природа в Самайнтауне, Немая река никогда не замерзала. Франц тем не менее при взгляде на нее все равно каждый раз вспоминал, как сестры водили его зимой на застывшей ручей, где местная детвора разбивала импровизированный каток. С тех пор он никогда больше не катался на коньках, но, может быть…

Призрачный базар. Мгновения до того, как все пойдет наперекосяк. Белокурая женщина в красном платье, ступающая по воде, как по тонкому льду, но даже не дотрагивающаяся до нее, не распускающая после себя круги, не оставляющая рябь и след. Она парила, будто та мебель в Лавандовом Доме, тоже ведомая какой‐то древней силой, недоступной для понимания и оттого сокровенной.

Интересно, есть ли эта сила во Франце?