Самайнтаун

– Нет. Просто… Хватит, ладно? Мне надоели ты и эти глупые детские игры. Пошли обратно.

В этот раз он ее послушался. Скользнул к берегу и ступил на твердую землю, больше не глядя никуда, кроме как на слабо вытоптанную тропу, которой они сюда пришли. Со дна ущелья, существовавшего между ними, через которое, как Франц думал, он почти построил мост, снова взывали чудища. Всю дорогу до Крепости он чувствовал зуд под кожей – снова это ощущение, будто ему лгут, хоть и не словами. Лора молчала, и Франц тоже молчал, но не потому, что сдался и правда решил оставить ее в покое. Он собирался продолжить то, что начал; собирался выскрести ногтями чувство, давно забытое, похожее на желание жить, чтобы понять, что же это все‐таки такое и к чему оно может привести…

Но затем Франц посадил Лору в коляску на краю участка за их домом, вкатил ее в Крепость и нашел там, на пороге, случайно придавленный ее колесом черный конверт. В тот момент, когда Лора, фыркнув, отдала письмо, потому что на обратной стороне значилось его имя, все хорошее, что могло у них быть, закончилось.

Ибо внутри лежала записка, выведенная безукоризненно ровным, витиеватым почерком:

В семь часов вечера. Самайн. Причал. Ты получишь то, что хочешь, милый мальчик.

К.

Франц вновь забыл о Лоре и вспомнил о смерти. Наконец‐то она ответила ему на зов.

Акт 3

Великая Жатва начинается!

11

Вампир, русалка, фея

Сказка старая: охотник Херн Лесничим был в виндзорском лесу, Всю зиму напролет в часы полночи Обходит дуб в своих рогах огромных. Деревья губит он, хватает скот, Кровь из коров доит и цепь качает Ужасным, отвратительным манером [26].

Уильям Шекспир «Виндзорские насмешницы»

Год – это всего лишь колесо. Оно не может перестать вращаться.

Даже в Самайнтауне над ним ничто было не властно. Да, пускай деревья оставались обречены на вечный полусон, а город – прозябать в крови и золоте их листьев, которые сразу вырастали жухлыми, Лора все равно каждое утро неизбежно переворачивала календарь. Когда на следующей его странице вдруг показалась надпись «31 октября», Лора даже не поверила сначала. Казалось, с исчезновением Джека Колесо, разогнавшись, неслось вперед так быстро, что давило всех на своем пути. Раньше под аромат его сырного супа с кухни, зеленый чай и болтовню о новых мельхиоровых ложках, подаренных ему за очередную помощь по хозяйству, дни тянулись сладко и долго, точно мед. Без него же, оказывается, они таяли в руках, как снег, который Лора не видела уже четыре года. Зарывшаяся в чертежах, бумагах, домыслах, пытающаяся упорно разгадать, что же они все упускают и как же именно Ламмас намеревается «вернуть на место Колесо», Лора не прожила, а буквально проморгала полторы недели.

Тридцать первого октября она, как обычно, проснулась в своей постели, потянулась и зевнула, а затем вдруг обнаружила на одеяле проклятый голубой костюм. Поддев его мизинцем, Лора со стоном отодвинула его от себя, хотя в глубине души уже знала: раз он очутился здесь – видимо, Титания принесла, то ей не отвертеться.

День города ведь уже сегодня вечером, а на этот праздник не принято приходить, не приодевшись, даже если вместо того, чтобы веселиться, ты собираешься драться со всемирным злом.

Вот только где были ее глаза, когда она покупала это?

Лора снова посмотрела на костюм и брезгливо сморщилась. Другого, впрочем, как и выбора, у нее не было. В конце концов, их план давно и предельно ясен – они должны потакать всем прихотям Ламмаса и не возникать, даже если в голову ему взбрело собрать всех жителей на площади в том самом месте, где треть из них полегла от страшной цветочной лихорадки всего полмесяца назад. Судя по тому, что Лора увидела из окна кухни, когда, решив сначала позавтракать, спустилась за миской хлопьев с молоком, они были не одиноки в своем решении не перечить этому психопату, узурпировавшему город: с самого утра Самайнтаун заполонили ряженые. По дорогам катились тележки, нагруженные спелыми круглыми тыквами с беззубыми ртами и треугольными глазами, прямо как та, что сейчас безжизненно лежала на подушке в комнате Джека, а дети с разукрашенными лицами по давней городской традиции выпрашивали у прохожих сладости в обмен на поделки из папье-маше, которые их научили мастерить в школе. Пока Лора хрустела шоколадными хлопьями, она насчитала пять зомби, двух оборотней в искусственных шубах с резиновыми когтями, целых семь Франкенштейнов, три мумии и даже одну банку с арахисовой пастой (вот это у человека фантазия!). Словом, жители Самайнтауна изощрялись как могли.