Самайнтаун

– Эй, рыбка. Давай же, ну! Выныривай ко мне, – шептал Франц, прижавшись подбородком к ее лбу. Он закрыл глаза устало, чувствуя бесплодное жжение в глазах: желание плакать есть, а крови в теле уже нет. Франц даже разрыдаться как следует не может. Ничего не может, кроме как бормотать пустое и бессмысленное, что больше никто, кроме него, не слышит: – Лорочка… Я, кажется, люблю тебя. Я не уверен точно, потому что, если честно, у меня никогда не было девушки, но ты… С тобой мне не хочется думать о самоубийстве. Вместо этого я думаю о том, как не убить тебя, а это, полагаю, уже многое значит, так ведь? Ты нужна мне, Лора. Даже такая противная, как будто у тебя все время месячные. Даже ненакрашенная. Даже с ногами-лапшой и обиженная на меня до конца наших жизней. Любая. Любая Лора мне сгодится. Так что, умоляю тебя, очнись… Очнись… – И он принялся повторять, как заведенный, одно и то же, потому что даже слов у него больше не осталось – только ее имя: – Лора. Лора. Лора…

– Че тебе надо?

Франц от неожиданности, уже потеряв надежду на ответ, чуть ее с себя не скинул. Бледные веки Лоры затрепетали. Медленно, почти лениво открыв глаза, она посмотрела на него в упор снизу вверх, а Франц посмотрел на нее. В полумраке пещеры глаза ее казались синими, как океан, из которого она появилась, только правый зрачок почему‐то был уже, а левый – шире. Он наклонился еще ниже, приглядываясь, и, моргая часто-часто, в конце концов столкнулся с ней носами.

– Ты что, не умерла? – спросил Франц шепотом.

– Нет. Можешь не завидовать, – ответила она и сморщилась, как изюм, обхватив свою голову руками. – Ох! Кажется, у меня сотряс. Ты так вертелся под водой, что я несколько раз головой о камни приложилась. Вырубилась еще на полпути. Ну, и как далеко нас унесло? Где мы?

Франц не знал, где они. Его это вообще сейчас мало интересовало. Он даже по сторонам толком не смотрел и успел заметить лишь серые камни под ними с подозрительно ровными, будто отшлифованными краями и такими же безупречными швами. Они словно были выложены человеческой рукой, как и своды у них над головами. Но вместо того, чтобы начать оглядываться и наверстывать упущенное, Франц продолжал молча пялиться на Лору. Он так и не отпустил ее из рук, даже когда она с ворчанием завертелась, уперлась ему в грудь локтем.

Может, его сердце и не билось, но вдруг стало ощущаться в груди таким легким, будто отрастило крылья и готовилось взлететь.

– Как ты не утонула?! – закричал он прямо ей на ухо, наконец‐то придя в себя. – Неизвестно, сколько времени ты провела в реке, пока я тебя не нашел, и еще минут десять, пока нас сюда не вынесло. Ты должна была захлебнуться двести раз!

– У вас с Ламмасом что, одна мозговая клетка на двоих? Я русалка, дурень, хоть и бывшая! Утони бывшая русалка, это было бы слишком жестокой шуткой даже для судьбы. Ой, г-хм, что это у меня с голосом…

Вдруг осознав, что в ее легких и желудке до сих пор булькает вода, из-за чего и сама Лора булькала, когда говорила, как закипевший под крышкой суп, она отвернулась от Франца, сунула себе два пальца в рот и вытошнила ее всю вместе с остатками непереваренной пищи. Поначалу Франц скривился, но затем, немного подумав, сделал точно так же. Воды в них обоих набралось столько, что хватило бы на целый детский бассейн.

– Так где мы? – спросила Лора, вытершись рукавом и завертев по сторонам взъерошенной головой, на что Франц предпочел сделать вид, что не имеет к этой ее взъерошенности никакого отношения. И это не его истерично трясущиеся пальцы наплели ей на макушке колтуны, похожие на вороньи гнезда. И вообще не он стенал и распинался, признаваясь ей в любви, фантазируя о том, как со скорбным видом понесет домой ее мертвое тельце и будет спать с ним в обнимку, пока оно не окоченеет и не разложится. – Что это за место? Почему мы вообще здесь? В чем была проблема догрести со мной до берега? Ты что, дистрофик?

Судя по тому, как Лора обрушилась на него с недовольством и вопросами, она действительно не услышала и не заметила ничего из этого. И то определенно было к лучшему. Франц неловко почесал затылок, сдвигаясь и садясь рядом с ней у края мутно-серой воды, к которой Лора, подмяв свою блестящую юбку, уже подползла, что‐то проверяя.

– Во-первых, там было сильное течение, – принялся оправдываться Франц. – Эта река затягивает, как болото! А во‐вторых, я не умею плавать.

Лора оглянулась на него, все еще глупо улыбающегося от эйфории. В последний раз такое облегчение он испытывал, только когда выяснил, что может расчленять себя, сколько угодно, потому что его кусочки все равно срастаются обратно.