Самайнтаун

– Ну, ничего. Все равно давай попробуем, – отмахнулся от него Ламмас, будто бы и не такая уж большая потеря это была, если и вправду не получится. – Я верю, Джек. Я верю, что это может сработать. Ты ведь первая спица Колеса. Ты самый из нас сильный! И вовсе необязательно убивать всех… Часть жителей лучше, наверное, в живых оставить, чтоб они другим все рассказали. Чтоб точно уверовали.

– Я не стану делать этого, Ламмас.

Тот склонил голову набок так, что под воротом его черной водолазки образовалась странная складка, как если бы на шее начал расходиться слишком сильно натянутый шов. Голова Ламмаса свесилась под неестественным углом и почти прижалась виском к плечу. Джек же снова смотрел ему за спину на тела. Даже одежду для них Ламмас подобрал подобающих фасонов и тонов, какие братья любили при жизни.

Золотисто-желтый, как свет солнца, плащ для Остары. Сияющий драгоценностями пиджак для Белтайна, кажется, дизайнерский, какие Джек только на витринах в торговом центре видел, когда искал себе новые подтяжки. Забавная рубашечка с медвежонком на груди для Литы и двубортное длинное пальто для Йоля с массивными, как он сам, пуговицами… Как бы, однако, Ламмас трупы не наряжал, их уродства, ощущения противоестественности и мерзости это не умаляло. Даже пахло на площади соответствующе: смрад гниющей плоти топил в себе сладость карамельных яблок и пряности пунша, плещущегося в большом чане под навесом. Этот запах напоминал: перед ними мертвецы. Сколько ни перешивай их, сколько ни молись, сколько жертв ни швыряй к их ногам, они были мертвыми – и таковыми останутся навек.

Уже ничего не могло этого исправить, даже желтый сок, липкий тянущийся, как мед, которым были покрыты выглядывающие из-под одежды швы, будто это как‐то могло задержать разложение, скрепить их прочнее. Клематисы, удерживающие тела подвешенными, этот сок тоже лобзали, точно нектар, пытались его слизать. Джек уже видел подобное на Доротее, но не придал тому значения. Теперь же он не мог не задаться вопросом, что это вообще такое…

Точнее, чье

.

– Где Титания? – спросил он не своим голосом.

Ламмас передернулся, словно для него было оскорбительно, что Джек в эту самую минуту думает о ком‐то, кроме их семьи. Тень его, хоть и не такая «живая», как у Джека, все равно оставалась ему крайне послушной, а потому тут же взбеленилась, стекаясь в ладонь, собираясь в идеально круглый серп. Ламмас ловко перехватил его древко.

– Я подумал, покуда пыльца феи способна жизнь создавать, она и удержать ее сможет… И действительно смогла. С Доротеей получилось, хоть и ненадолго. Без этой пыльцы ее голова бы вообще сразу отвалилась. Помнишь, Лита как‐то говорил, когда песок с сахаром перепутал, «все полезно, что в рот полезло»? Здесь я решил использовать тот же принцип. Словом, лишним не будет. Жаль, на себе попробовать не успел. – Ламмас хмыкнул и снова показал Джеку один из швов, оттянув до груди ворот водолазки. – Ты поторопись, Джек. Туши скорее свечу, а то, гляди, я развалюсь скоро. Да и ночь Самайна не вечна.

Городское башенные часы подтвердили это, громогласно пробив полночь. Обычно Великая Жатва начиналась еще на закате и заканчивалась на рассвете, но, чтобы перебить жителей Самайнтауна, Джеку вполне хватит и шести часов. Недаром ведь Ламмас все для него подготовил, всех на площади собрал, даже обездвижил и оградил своими прихвостнями, чтобы упростить Джеку его работу. Коси – не хочу! Пшеница, их души, сами в руки полезут.

– Туши свечу, Джек, – повторил Ламмас.

– Или что? – с вызовом спросил тот, шагнув вперед.

– Или я убью здесь всех сам. – И он показательно взмахнул своим серпом.

Пусть тот и был раза в два меньше и короче косы Джека, это не мешало ему точно метить в любую цель и быстро вращаться. Раньше, чем Джек успел придумать вразумительный ответ, у ближайшей к Ламмасу живой скульптуры – бородатого мужчины в костюме дровосека и пинтой эля в руке – покатилась верхняя часть туловища, разделенная с нижней ровной тонкой полосой. Тело развалилось буквально у Джека перед носом, и этой наглядной казни ему хватило, чтобы поверить в серьезность намерений Ламмаса. В то же время Джек вдруг почувствовал, как раздувается от ярости и силы, будто кожа под ее давлением натянулась и затрещали кости. Осень на осень откликалась, ибо сегодня она была в полных своих правах.

Как кто‐то смеет чрез них преступать?! Как кто‐то смеет покушаться на его владения?! Джек больше не слаб и немощен, как тогда в Лавандовом Доме. Нерешительность он отмел своей косой. Не позволит Самайн над своим городом в Самайн же издеваться! Лету придется отступить.

– Сделаешь так еще раз – и сначала мне придется научить тебя, как подобает вести себя в гостях, – предупредил Джек, глядя своей тыквой исподлобья, и Ламмас ухмыльнулся, снова взмахивая серпом, на этот раз чтобы отряхнуть его от крови.