Самгук саги Т.3. Разные описания. Биографии

Спустя четыре дня вдруг появился один старик в изношенной одежонке и молвил: “Эти места так опасны из-за ядовитых насекомых и диких зверей, и почему благородный юноша появился здесь в одиночестве?” [Юсин] ответил: “Откуда Вы, почтеннейший, изволили прийти и могу ли [я] узнать Ваше имя?” Старик сказал: “У меня нет постоянного жилья, скитаюсь и останавливаюсь по обстоятельствам, и зовут меня Нансын (”Тот, кого трудно победить”)”. Князь [Юсин], выслушав [все сказанное], понял, что это — человек необыкновенный. Дважды поклонившись ему, [Юсин] приблизился и сказал: “Я — силласец. При виде врагов государства скорбит мое сердце и болит голова, поэтому и пришел сюда, надеясь на встречу [с Вами]. Простираясь ниц, молю Вас — сжальтесь над моими искренними намерениями, обучите меня искусству волшебства!”[997]. Старик промолчал, не произнеся ни слова. Князь [Юсин] со слезами на глазах настойчиво просил /1310/ старика еще шесть-семь раз, и тогда старик сказал: “Ты, хотя и молод, стремишься к объединению трех государств. Разве это не мужество?” Тут же [старик] научил [Юсина] сокровенным приемам [волшебства] и сказал: “Будь осмотрителен и [никому] не передавай [этого] опрометчиво. Если воспользоваться ими в неправедном [деле], то, напротив, не избежать беды от них!” Закончив разговор, [они] попрощались. Не пройдя и двух ли,

[Юсин] обернулся, чтобы взглянуть вслед [старику], но его не было видно, и только на вершине горы было яркое зарево, излучавшее сияние всех пяти цветов.

В двадцать девятом году эры Конбок (612 г.), когда участились вторжения вражеских войск соседей, князь [Юсин], решительно собрав свое мужество, один, с сокровенным мечом в руках, отправился в глубокую расщелину горы Инбаксан[998], где, воскурив благовония, обратился к Небу со словами молитвы так, как делал это, принося клятву на горе Чунак, и добавил: “Небесный властитель[999], направь сюда лучи и придай святость [моему] сокровенному мечу!” На третий день, ночью, засветились ярко созвездия Как и Хо[1000]

, их лучи падали вниз, и сокровенный меч [Юсина] будто зашевелился.

В сорок шестом году эры Конбок (629 г.), в год кичхук, в восьмом месяце, ван послал ичхана Им Ённи, пхаджинчханов

Ёнчхуна и Пэннёна, сопханов Тэина и Сохёна с войсками, чтобы атаковать когурёскую крепость *Нанбисон[1001]. [Когу]рёсцы вывели свои войска /1311

/ и ударили по ним, поэтому наши проиграли бой и понесли большие [потери] убитыми, их дух был подорван, и у них пропало желание сражаться. И в это время Юсин, занимавший [должность] чунан танджу, подошел к отцу, снял шлем и сказал: “Наши войска терпят поражение. Я поклялся, что всю жизнь буду верен [государю] и почтителен [к родителям], значит, не могу не быть храбрым в бою. Я некогда слышал, что ”если поднять за воротник, то распрямляется одежда, а если потянуть за веревку поплавка, расправляется [вся] сеть”, поэтому я хочу стать этой веревкой и воротником!” Тут же [Юсин] вскочил на коня, с обнаженным мечом перепрыгнул через ров и вторгся во вражеский лагерь, где отрубил голову вражескому полководцу, а затем взял ее и вернулся [к своим]. Увидев это, наши войска победоносно устремились в бой. [Они] отрубили более пяти тысяч [вражеских] голов и взяли пленными тысячу человек. Находившиеся в крепости страшно перепугались и не осмеливались сопротивляться, поэтому вышли и сдались.

В одиннадцатом году правления великой государыни Сондок, в год имин (642 г.), когда Пэкче захватило [силласкую] область Тэрянджу, погибла дочь князя Чхунчху, госпожа Котхасо, последовавшая за своим мужем Пхумсоком. Когда охваченный гневом Чхунчху захотел попросить войска у Когурё, чтобы отомстить пэкчесцам, государыня согласилась с ним. Перед дорогой [Чхунчху] сказал Юсину: “Я и [Вы], князь, составляем одно тело, /1312/ будучи руками и ногами государства. Если на чужбине меня постигнет какая-то беда, разве [Вы], князь, [останетесь] равнодушны?” Юсин ответил: “Если [Вы], князь, поедете и не вернетесь, то копыта моего коня обязательно [будут] топтать дворы обоих государей — [когу]рёского и [пэк]ческого. Если [я] не сделаю этого, то как смогу посмотреть в лицо людям [нашей] страны?” Чхунчху был растроган и обрадован. Он и князь [Юсин] прокусили пальцы рук, и, всасывая кровь друг друга, дали [взаимную] клятву. [Чхунчху] сказал: “По моим расчетам, [я] вернусь через шестьдесят дней, и если пройдет [этот срок] и [я] не вернусь, значит, больше не увидимся”. Затем они расстались.