Самое ценное. Чему на самом деле важно научить ребенка, чтобы он вырос успешным и счастливым

Итак, как именно проекции родителей способствуют высокому уровню стресса у детей? Вот лишь несколько из сотен примеров, собранных мной за годы практики. «Мама думает, что я сойду с ума, если не попаду в Мичиганский университет. А мне на самом деле все равно. К тому же я бы предпочел поступить в Висконсин. Что с ней такое?» «Папа говорит, что я останусь за бортом, если не подтяну математику. Но математика – не мое. Почему бы ему не обратить внимание на предметы, в которых я хорошо разбираюсь, – например, на английский или журналистику?» «Родители говорят, что я боюсь добиться успеха, потому что предпочитаю ходить на обычные уроки истории вместо того, чтобы пройти углубленный курс для подготовки к выпускному экзамену. Они никогда не интересовались всей этой суетой с учебой, но теперь, когда я перешел в старшие классы, они совсем с ума сошли. Как мне убедить их, что я не превратился в бездельника, что я просто даю себе небольшую передышку?»

Первое, на что следует обратить внимание в этих примерах, – несоответствие между тем, что чувствует ребенок на самом деле, и тем, что он переживает по мнению родителей. Давайте подробнее рассмотрим первый пример.

Почему мама думает, что ее ребенок «сойдет с ума»? Он не демонстрирует никаких признаков сумасшествия, поэтому его смущает оценка мамы. Если ваш ребенок не испытывает энтузиазма из-за чего-то, к чему испытываете сильное влечение вы сами, подумайте, в чем корни вашей настойчивости. В этом случае мама, конформист по натуре, и ее брат и сестра были родом из Мичигана, и она просто не способна представить, что ее сын может прекрасно чувствовать себя где-либо еще, кроме Мичигана. Ее сын, мальчик себе на уме, не ощущает особого давления со стороны семьи, желающей, чтобы он продолжил семейную традицию, но весьма расстроен и из-за волнения матери, и из-за того, что она совершенно не понимает, какой колледж предпочел бы он (с его точки зрения, это означает, что мама не знает, «кто он

»). Если бы мама могла понять, что дело в ее проекции, она могла бы стать менее настойчивой и более адекватно воспринимать сына.

Проекция всегда подразумевает некоторые искажения. Старайтесь как можно меньше строить предположений о том, что движет поведением вашего ребенка. Не думайте, что ваши проблемы те же, что у него. «Когда я учился в старшей школе, я считал, что быть капитаном команды – самая важная вещь на свете. Наверняка мой сын был раздавлен, когда капитаном выбрали кого-то другого». Возможно, так и было, но с той же вероятностью он мог вздохнуть с облегчением. Если вы будете зациклены на собственной проблеме, то не сможете по-настоящему заглянуть в душу своего ребенка.

Лучший способ избежать проекций и искажений – размышлять о нашей собственной психологии и мотивации не меньше, чем о психологии детей. Когда границы между родителями и их детьми стираются («Мы

прошли в финал по лякроссу!»; «Мы уже закончили уроки?»; «Мы

пытаемся попасть в Тулейнский университет»), стирается и наша способность отличать потребности ребенка от наших собственных. А они редко бывают одинаковы. Потребности людей среднего возраста значительно отличаются от потребностей детей или подростков. Будьте внимательны к проявлениям чувств и характера ребенка, чтобы не ошибиться в их трактовке. Как правило, дети с готовностью сообщают вам об этом: «Ты не понимаешь», «Мама, ты меня не слышишь!», «О чем ты вообще говоришь?» Когда вас предупреждают о том, что ваше представление о действительности не совпадает с представлением вашего ребенка, у вас появляется шанс для глубокого анализа.

Одна из моих пациенток в юности подверглась сексуальному насилию. Она была уверена, что ее шестнадцатилетняя дочь боится оставаться ночью дома одна. Если маме нужно было куда-то уйти на весь вечер, она звонила домой каждый час, чтобы «убедиться, что все в порядке». Однажды ее дочь (которая не знала маминой истории) взорвалась у меня на приеме, сказав: «Я не знаю, что, по-твоему, должно со мной случиться. Но ты бесишь меня своими постоянными звонками». Задача мамы заключалась в том, чтобы понять связь между своей травмой и предположениями о душевном состоянии дочери. Она должна была совладать с собственным страхом, испытанным в ранней юности, осознать, что она и ее дочь – разные люди с совершенно разным жизненным опытом, решить, какой частью своей истории поделиться с дочерью, и, наконец, взять на себя обязательство изменить свое поведение.

Со временем и при ощутимой поддержке и усилиях мама научилась методам, помогающим контролировать собственную тревогу, чтобы у нее больше не возникало постоянного желания проверять, все ли в порядке с дочерью. Как только люди узнают о проецировании своих переживаний на ребенка, большинство из них вполне готовы внести коррективы. Ни один родитель не захочет травмировать своего ребенка.