Самвэл

И княжна рассказала о нападении врага, подробности которых не мог знать Самвел. Сказала, что в ночь набега ни ее, ни се отца не было в замке, они уехали на охоту и благодаря этому не попали в руки врага. В крепости оставалась только княгиня Рштуни с небольшой охраной. Враг напал с двух сторон сразу, разделив для этого войско на две части: часть двигалась по суше, часть — по воде. Эти последние захватили остров и, не встретив сильного сопротивления, сумели взять крепость приступом. Те, что шли сушею, почти все погибли в теснинах гор, среди скал и ущелий, и лишь немногим удалось спастись бегством под защиту крепостных стен Вана.

Только теперь Самвелу стали понятны те следы военных приготовлений, которые на каждом шагу встречались по пути и не могли не привлечь его внимания. Он обнял княжну:

— Я верю в ваши грозные горы, верю в ваши темные леса, верю и в отвагу ваших горцев, дорогая Ашхен — потому что испытал все это на себе.

— Как? — спросила княжна и высвободилась из его объятий.

— Я ступил на землю Рштуника с отрядом в 300 всадников, а сейчас у меня осталось всего 43 человека.

Княжна побледнела.

— Можно ли быть таким неосторожным, Самвел! — растерянно проговорила она. — Отчего ты не предупредил меня о своем приезде? Зачем было терять людей?..

— Я ведь говорил, что послал тебе письмо, но оно не дошло. Но оставим это, — перевел он разговор. — Сорока трех воинов более чем достаточно, чтобы сопровождать меня туда, куда я еду.

Последние слова он произнес таким тоном, что княжна не могла не задать вопроса:

— А куда ты едешь?

— К отцу...

— Ты все-таки называешь его отцом, Самвел? — воскликнула княжна и отвернулась, полная гнева.

— Да, Ашхен. Я все-таки люблю его. И должен увидеться с ним, обязательно должен. Я все еще не теряю надежды, что мои мольбы и слезы заставят его сойти с пути зла. А если это не удастся... тогда...

— Что тогда?

— Не спрашивай, Ашхен... молю тебя... не спрашивай! Княжну охватило беспокойство: она не ждала такого ответа и еще менее могла предположить, что на свете существуют вещи, которые Самвел знает — и скрывает от нее. Она не делала разницы между своим сердцем и сердцем Самвела, между своими мыслями и его мыслями. Что же заставляет его таиться? И перед кем — перед нею!

— Я не стану спрашивать, что ты собираешься делать, — сказала она опечалено. — Одно скажу: за твоими словами мне чудится что-то мрачное...

Самвел ответил с усмешкой, которая взволновала ее еще больше:

— Если в моих словах и есть какой-то скрытый смысл, дорогая, можешь бьггь уверена, что в нем нет ничего мрачного, он как нельзя более прост и ясен... Пока могу сказать только одно: я никогда не совершу ничего злого или бесчестного. А встреча с отцом не только очень важна для меня — она просто необходима...

— Это пустая трата времени, Самвел... Ты говоришь, что не теряешь надежды мольбами и слезами заставить его сойти с пути зла. Но почему ты не думаешь, что и он будет стараться перетянуть тебя на свою сторону? Я не сомневаюсь, что как только ты предстанешь перед ним, он сразу же предложит тебе перейти на его сторону и помогать ему. Ты, конечно, отвергнешь кто предложение. Тогда, чтобы ты не стал помехой на его пути, он схватит тебя, бросит в темницу, и ты уже не сможешь выполнить те свои планы, которые много важнее.

— Он не будет так безжалостен.

— Будет, и еще не так! Кто не пощадил мою мать — свою родственницу одной с ним крови, тот не пощадит и родного сына!

«Тогда и я его не пощажу», — мелькнуло у Самвела. Обратившись к княжне, он сказал:

— Будь уверена в моем благоразумии, дорогая, я не доведу до того, чтобы меня бросили в темницу.

Княжна все еще не успокаивалась.

— А что думает твоя мать? — спросила она.

— Она во всем согласна с отцом. Ты ведь знаешь ее честолюбие, ты знаешь и ее ненависть ко всем Аршакидам. Шапух посулил ее брату армянскую корону, если тот осуществит замыслы персов, и эти посулы, с которыми моя мать связывает большие надежды, совсем вскружили ей голову. Она сейчас готова на все: и принять персидскую веру, и бороться за уничтожение христианства, одним словом, предпринять любые шаги — лишь бы ее брат стал армянским царем.

— А что посулил Шапух твоему отцу?

— Сделать его спарапетом Армении.

— Твоя мать знает что ты едешь встретиться с отцом?

— Конечно, знает. Она же сама снарядила меня в дорогу, да еще с такой пышностью и торжественностью, которые только царям подстать. Она сама отправила со мной свиту, отряд всадников, которые нашли свою смерть в ваших лесах. И я рад, что избавился от них. Они были для меня несносной обузой? Спасибо вашим горцам, что облегчили мое бремя.