Самые странные в мире. Как люди Запада обрели психологическое своеобразие и чрезвычайно преуспели

Применительно к более позднему периоду преобладание культурной эволюции над генетической можно наглядно продемонстрировать на результатах исследований генетического и культурного вклада в успешность учащихся в XX в. В популяциях европейского происхождения исследователи выявили около 120 генов, связанных со школьной успеваемостью. Потенциально гены могут влиять на образование различными способами, в том числе воздействуя на готовность людей спокойно сидеть за партой, быть внимательными, использовать противозачаточные средства, избегать наркотиков и выполнять домашние задания, а также внося свой вклад в их когнитивные способности как таковые. Интересно, что исследования, проведенные в США и Исландии, показали, что естественный отбор снижал частоту этих генов, что приводило к сокращению длительности школьного обучения на 1,5 месяца за поколение. Иными словами, частота генов, уменьшающих вероятность продолжения школьного обучения, в этих популяциях росла. Однако это генетически обусловленное движение против школьного образования оказалось нейтрализовано культурной эволюцией, двигавшейся в противоположном направлении. В тот же период культура повышала длительность обучения на 25,5 месяца (а IQ — на 6–8 пунктов) за поколение. За весь XX век культура повысила длительность образования американцев на 9–11 лет, в то время как естественный отбор сократил ее менее чем на 8 месяцев[738].

Да, в разработанной мною исторической трактовке адаптивные процессы, определяемые как культурной, так и генетической эволюцией, могут — в принципе — быть направлены в одну сторону. До тех пор пока социальный и экономический успех сохраняет положительную связь с выживанием и воспроизводством, и генетическая, и культурная эволюция должны способствовать становлению психологии человека Запада. Однако есть веские причины подозревать, что в реальности дело обстояло не так, поскольку естественный отбор сталкивался с куда большими препятствиями, чем культурная эволюция. Институциональные и психологические перемены зарождались в основном в урбанизирующихся районах Европы — в так часто упоминаемых мною наделенных хартиями и вольных городах. Именно здесь концентрировались мобильные в плане выбора места жительства люди, возникали гильдии, действовали обезличенные рынки, множились городские хартии и приносили свои плоды университеты.

Такое географическое распределение подводит нас к проблеме: с точки зрения генетики города Европы представляли собой смертоносные ловушки (эта ситуация известна как «эффект города-кладбища»). До начала Нового времени жители европейских городов погибали от инфекционных болезней (и, вероятно, войн) гораздо чаще, чем их сельские сверстники, так что их ожидаемая при рождении продолжительность жизни была иногда даже в два раза ниже. Любые определяемые генами особенности психологии или поведения, которые могли бы вызывать у человека желание жить в городе, должны были отсеиваться естественным отбором

. Например, если какой-то человек был генетически предрасположен доверять незнакомцам или мыслить аналитически и его поэтому влекли преимущества городской жизни, естественный отбор должен был быстро уничтожить эти гены или по крайней мере снизить их частоту[739].

Вместо этого европейские города выживали и росли только за счет постоянного притока мигрантов из сельской местности. Чтобы просто поддерживать численность их населения, этот приток должен был быть настолько велик, что в любую эпоху 30 % горожан должны были происходить из других мест. Для реального роста, например на 10 % за десятилетие, городам требовался вдвое больший приток мигрантов. Эффект города-кладбища в сочетании с почти постоянным притоком мигрантов не позволяет говорить о сколь-нибудь заметной роли генетической эволюции в становлении психологии человека Запада: если естественный отбор и имел значение, он должен был работать против психологии, адаптированной к высокой плотности населения, обезличенным рынкам, индивидуализму, профессиональной специализации и анонимным взаимодействиям[740]

.

Кроме того, я полагаю, что некоторые ключевые события культурной эволюции происходили в монастырях (например, цистерцианских). Конечно, с точки зрения естественного отбора монастыри также являются генетическими кладбищами. Даже если предположить, что монахи часто нарушали обет целомудрия (с женщинами), детей у них все же было явно меньше, чем если бы они не вступили в это добровольное объединение.