Санктуарий

Ночью меня будит какой-то звук. Я смотрю на часы: 3:30 ночи.

В спальне Майкла кто-то ходит. Я моментально просыпаюсь окончательно, хватаю халат и выскальзываю из-под одеяла. По крови растекся адреналин. Оставаться на месте или попытаться сбежать?

Я слышу, как отодвигается дверь встроенного шкафа. Вот удачный момент.

Однако на площадке мне не везет. Я забыла, как сильно скрипят наши древние половицы. Одна из них издает особенно громкий звук – и меня парализует от страха.

До того мгновения, когда раздается голос мужа.

– Эбигейл! Это ты?

Майкл выходит на площадку – полностью одетый.

– Милый! Это просто ты. Ты меня испугал.

По правде говоря, в нем есть что-то такое, что продолжает меня пугать. В слабом лунном свете из окна лицо у него наполовину темное, а наполовину светлое. Из-за этого выражение на нем разобрать невозможно. В руке у него крошечный медицинский монитор, экран у которого тускло светится.

– Куда ты? – спрашиваю я, так и не дождавшись его ответа.

– В больницу. Проведать Джейка.

– Ну, он ведь спит! Разве это до утра не подождет?

– Утром будет слишком поздно.

– Слишком поздно? Хочешь сказать, что ему становится хуже?

– Хочу сказать, что ему становится лучше.

Майкл наклоняется, целуя воздух в дюйме от моей щеки, а потом энергично бежит вниз по лестнице. Он сказал какую-то бессмыслицу. Я все еще пытаюсь что-то понять, когда слышу, как он заводит машину. Свет фар прочерчивает стены – и он уезжает.

Только оказавшись у себя в темной спальне, до меня вдруг доходит.

В машине, на обратном пути с площади, я радовалась тому, как все завелись. Насколько переполнились отвращением к Сариным грязным делишкам. Насколько рвались что-то предпринять против нее и Харпер. А вот Майкл озвучил предостережение.

– Но проснутся ли они такими же гневными? – сказал он. – Проснутся ли в страхе? Нам ведь именно это нужно.

«Нам ведь именно это нужно».

Я хватаю телефон и набираю его номер. Он переключается на голосовую почту. Я отключаюсь и набираю снова. Голосовая почта. И опять.

На четвертом звонке я открываю было рот – и проглатываю слова раньше, чем они срываются у меня с губ.

Он действует под магическим принуждением. Никакими моими словами ничего не изменить. Голосовое сообщение от меня просто станет уликой против нас обоих.

Я прерываю звонок. Отключаю телефон.

Пытаюсь заснуть.

Безуспешно.

97

Мэгги

Серфингисты, и парни, и девицы, – люди привычки, и в восемь часов солнечным утром мы с Честером уже греемся на солнце на променаде Грин-пойнт, глядя, как их загорелые тела мчатся по воде. Среди них, прямая и беззаботно гребущая на доске в облегающем гидрокостюме, Харпер Фенн. Она еще не заметила свою мать, хотя ведьма босиком расхаживает по песку.

Этим утром мир ощущается по-другому. Вернулась надежда. Надежда на то, что у матери и дочери будет возможность начать сначала. Что к Эбигейл Уитмен наконец придут смирение и признание случившегося, а в Санктуарий вернется покой.

Выбранный мной путь – это поступить неправильно в глазах закона, но при этом мой выбор ощущается как очень даже правильный.

По пути сюда Сара не переставала возбужденно говорить о Харпер, и я могу себе представить, как они обе будут счастливы в таком вот месте – хотя, в идеале, подальше от Санктуария. Честер восхваляет достоинства Орегона, о которых, несомненно, наслушался от Роуэн.

Вчера у меня состоялся трудный разговор с Роуэн. Тем не менее я подвела его к такой позиции, которая меня устроила. Я выложила мои теории – и мои опасения относительно того, насколько сильно город взбудоражился за столь короткое время. Какие последствия будут в масштабе всей страны в том случае, если это дело попадет в суд.

Следователь поняла меня правильно.

– Одной виновной ведьме спустят убийство, чтобы всем нам не пришлось жить в страхе. Вот что вы предлагаете.

– С формальной точки зрения Изабель не виновна, – сказала я, – потому что все обвиняемые считаются невиновными до того момента, как их вина не будет доказана, а это дело будет закрыто до того, как что бы то ни было докажут.

Роуэн рассматривала меня так, будто я – птичка, оперение которой считали известным, но на которой внезапно обнаружились новые отметины. В конце концов она кивнула.

– Одной невиновной ведьме. Понимаю.

Я затаила дыхание, не желая принуждать ее дать согласие, однако мне надо было убедиться, что, спасая Иззи и Сару, я не подвергаю опасности других людей. Так что у меня к моему эксперту был еще один вопрос.

– По словам Сары, то, что обнаружила собачница, было подготовкой к так называемому ритуалу солнечного камня. Однако СМИ связали это с болезнью. Могу ли я ей верить? И не могла ли в этой болезни быть виновата Иззи? Она поражает только тех людей, которые были связаны с этим расследованием.

– Ритуал солнечного камня обеспечивает ясность мыслей в моменты смятения. Снимки найденного на месте соответствуют традиционной форме ритуала. Это – изобретательная и довольно изящная идея, которая даже могла бы сработать. Что до болезни, то ведьмы не способны поразить целый город. Это – пропаганда эпохи гонений.