Сарум. Роман об Англии

Так и вышло, что Джейн Шокли осталась в Саруме, а для того чтобы развеять печальные мысли, занялась благотворительностью. Мистер Мейсон и его приятели из методистской церкви весьма энергично старались убедить горожан в пользе трезвости и воздержания; горожане слушали их с интересом, но особого желания вступать в общество трезвости не изъявляли.

– Нет, от пива за ужином я отказываться не намерена, – смеясь, говорила Джейн.

В то время даже обитатели соборного подворья не считали зазорным подавать к столу пиво, а не вино. Мистера Мейсона это весьма шокировало.

Подруги Джейн предпочитали посещать богадельни и приюты на соборном подворье, однако Джейн попросила Мейсона сводить ее в работный дом и в кварталы бедноты.

– Арендаторам на взгорье хуже всего приходится, – объяснил он и, глядя вслед отъезжающей телеге Джетро Уилсона, вздохнул. – Им я сочувствую, мисс Шокли. А вот этот сам во всем виноват.

Как обычно, после Михайлова дня, когда завершался сбор урожая, в Солсбери проходила трехдневная ярмарка; крупных сделок на ней заключалось немного, но развлечений было хоть отбавляй. На рыночной площади, заставленной качелями, каруселями, разноцветными ларьками и ярмарочными балаганами, до поздней ночи шумела толпа.

На второй день ярмарки, в девять вечера, у Птичьего Креста, Джейн Шокли увидела Уилсона.

Он стоял под готической аркой, пошатываясь и глядя вдаль невидящим, мутным взором; лицо побагровело, подбородок зарос щетиной. Несчастные дети в лохмотьях, дрожа от холода, сидели под крестом. Прохожие не обращали на них внимания.

Джейн подошла поближе.

Уилсон медленно шевелил губами, но Джейн не разбирала слов.

– Он поет, мисс, – пискнул малыш под крестом.

– Вы замерзли? Холодно же… – сказала она.

– Ага.

Джейн подступила к Уилсону, напряженно прислушалась. Он, совершенно ее не замечая, смотрел куда-то вдоль улицы, в направлении Фишертонского моста, и еле слышно бормотал:

– Тля заела репу…

Джейн распознала старинную песню уилтширских крестьян.

– Тля заела репу… – снова и снова бубнил он первую строку.

– И долго он здесь стоять собирается? – спросила Джейн.

– А кто его знает, – ответил мальчик.

– Пока не опомнится, – сказала девочка.

– Ясно, – вздохнула Джейн. – Вы тут окоченеете. Пойдемтека со мной.

Малыши послушно встали. Джейн повернулась к Браун-стрит, где жил мистер Мейсон.

– Эй, куда! Сидеть! – внезапно заорал Уилсон, схватив детей за шиворот, и дико сверкнул глазами. – А ты, сука, вали отсюда!

– Ой, мисс, это он не со зла… – заныла девочка.

– Пошла вон! – рявкнул Уилсон, сжал кулаки и грозно надвинулся на Джейн.

– Мисс, бегите!

– Никуда я не уйду, – невозмутимо заявила Джейн.

Уилсон, выпучив налитые кровью глаза, замахнулся – и плашмя упал на мостовую.

– Как и следовало ожидать, – прошептала Джейн.

Два дня спустя она зашла в приют общества трезвости, который Даниэль Мейсон устроил в Гринкрофте, на восточной окраине города.

– Джетро Уилсон пить бросил, – радостно сообщил Мейсон. – Уж не знаю, надолго ли, но и то хорошо.

– И как вам удалось его уговорить? – полюбопытствовала Джейн.

Мейсон с улыбкой тряхнул тяжелой головой:

– Не мне, а вам, мисс Шокли.

– Мне? Но я же только детей к вам отвела.

– Вот за вашу доброту они премного благодарны. А Уилсону сказали, что он на вас с кулаками накинулся.

– Он меня и пальцем не тронул, – возразила Джейн.

– Но он-то этого не знает! Устыдился и пообещал спиртного в рот не брать.

– Вот и славно, – улыбнулась Джейн. – А он горький пьяница?

– Вообще-то, нет. Иногда только в запой уходит… Ну, вы сами видели. А как напьется, дети его домой отволакивают. Несчастные малютки!

– Да, это ужасно…

– Он и сам понимает, что так дальше нельзя, согласен отдать их на воспитание в хорошую семью. Да вы сами взгляните, как он переменился!

При виде Джейн Уилсон вскочил со стула, отвесил неуклюжий, но почтительный поклон и с неожиданной прямотой посмотрел ей в лицо. В черных глазах сверкнула непонятная нежность. Он и впрямь изменился к лучшему: щеки бледные и впалые, но щетина сбрита, длинные каштановые волосы вымыты и аккуратно зачесаны со лба, потрепанный чистый сюртук ладно облегает сильное тело.

– Прошу прощения, мисс…

– Ничего страшного, бывает.

– Нет, я такого себе никогда не позволял! – упрямо возразил он. – На женщину руку поднимать – последнее дело.

«Он со мной на равных разговаривает», – удивленно подумала Джейн. Отчего-то ей это понравилось.

– Как вы себя чувствуете? – спросила она.

– Много лучше. Перебрал я, конечно… – признался он.

– Да уж, – улыбнулась Джейн. – И давно ваша жена умерла?

– Три года как отмучилась. Родильная горячка… – негромко ответил Уилсон.

– А за детьми кто присматривает?

– Старуха за ними ходит. У меня еще батрак есть, а в страду приходится работников нанимать…

– Где ваша усадьба?

– В Уинтерборне, на самой окраине.

– Земли много?

– Пятьдесят акров.

Джейн печально вздохнула, хорошо представляя себе отчаянное положение Уилсона.