Сатирические очерки

Что за страна, Андрес, наша Батуэкия! Чего-чего только здесь нет! Ты требуешь, чтобы я по дружбе продолжал сообщать тебе все то новое, что мне станет известно о нашей замечательной родине? Понравилось ли тебе мое первое послание? Клянусь честью (а тебе известно, что ныне в Батуэкии это – дело серьезное и святое), клянусь честью, что не дам себе передышки до тех пор, пока ты не будешь знать о здешних делах ровно столько, сколько я сам.

Сейчас я тебя удивлю, дорогой друг: все, что я тебе уже рассказал, – ничто по сравнению с тем, что мне предстоит тебе поведать. Я писал тебе, что здесь не читают и не пишут. Каково же будет твое удивление и вместе с тем удовольствие, когда я тебе докажу, что здесь также и не говорят? Тебе не верится, что в этой нецивилизованной стране люди столь сдержанны? И за это ее называют нецивилизованной? О несправедливое человечество! Ты называешь осторожность трусостью, сдержанность малодушием, а скромность невежеством! Любой добродетели ты присвоило имя порока.

Есть ли что-либо более прекрасное и миролюбивое, чем страна, в которой не разговаривают? Конечно, нет. И уж во всяком случае ничто не может быть спокойнее. Здесь ничего не говорят, ни о чем не разговаривают, ничего не слышат.

Ты меня спросишь: здесь не говорят, потому что нет никого, кто слушал бы, или не слушают, потому что нет никого, кто говорил бы? Ответ на этот вопрос отложим до следующего раза, хотя на свете есть немало вопросов куда более парадоксальных, чем этот, и тем не менее решенных, одобренных и принятых на веру. А пока хватит с тебя и того, что ты знаешь одну истину: здесь не говорят. Это – старинный обычай, так прочно здесь укоренившийся, что в его оправдание даже сочинили пословицу «молчание – золото». А мне нет нужды доказывать тебе, каким влиянием в Батуэкии обладает пословица, в особенности столь всем понятная.

Я подошел к группе батуэков.

– Добрый день, дон Пруденсьо.[104] Что новенького?

– Тс-с, замолчите! – отвечает он, приложив палец к губам.

– Замолчать?

– Тс-с, лучше оглянитесь.

– Но, друг мой, я не собираюсь говорить ничего дурного.

– Все равно, замолчите. Видите вы вон того завернувшегося в плащ человека, который прислушивается? Это – пш…, доносч…

– А!

– Он живет этим!

– А разве в Батуэкии можно этим жить?

– Этот человек живет за счет того, что говорят Другие; и таких среди нас немало. Вот почему все мы предпочитаем не разговаривать. Видите, как мы наглухо заворачиваемся в плащи, разговариваем лишь тайком, надежно прикрыв лицо капюшоном и опасаясь собственных родителей, братьев и сестер?… Можно подумать, что все мы совершили или собираемся совершить какое-нибудь преступление… Следуйте же и вы нашему примеру; в нем есть больше смысла, чем может показаться.

Есть ли что-нибудь более удивительное? Человек, живущий за счет разговоров других людей! А еще утверждают, что батуэки не изобретательны в способах добывания средств к жизни!

…………………………………………………………………… …………………………………………………………………

Собираются возвести монумент, который составит славу Батуэкии. Проект – колоссальный, идея – превосходна, исполнение – поразительное. Но вкралась ошибка, ошибка также колоссальная. Спешу со всех ног: сейчас я укажу на эту ошибку, и ее исправят.

– Дон Тимотео, я принес вам статью. Будьте любезны напечатать ее в отделе смеси.

– Ах, это? Это невозможно! Невозможно!

И он добавляет мне на ухо:

– Разве вы не знаете, что автора этого проекта зовут дон Игрек?

– Это не мешает ему исправить свою ошибку.

– Но ведь он родственник сеньора…?

– Разве после того, как ошибка будет исправлена, он уже не сможет им оставаться?

– Вы, видимо, не хотите меня понять. Он – опасный враг, и я не решусь опубликовать вашу статью.

О бесконечный поток всякого рода соображений! Куда бы мы ни повернули, стремясь двигаться вперед, везде мы наталкиваемся на глухую стену. Каких похвал не заслуживает эта благородная сдержанность, эта почтительность к лицам, которые здесь, у батуэков, кое-что значат!

Встретился я с одним писателем.

– Сеньор бакалавр, как вам нравятся мои сочинения?

– Дружище, мне кажется, что от них нечего ожидать, ведь в них ничего нет.

– Всегда вы скажете что-нибудь неприятное!

– А вы никогда не говорите ничего дельного! Почему вы не предадите, например, критической анафеме некоторые произведения, которые буквально заполонили книжный рынок?

– Увы, друг мой! Авторы открыли великий секрет спасения своих произведений от критики. Предположим, они накропали книжонку. Она полна глупостей? Не имеет значения. К чему же тогда существуют посвящения? Отыскивается известное имя; это имя ставится на первой странице книжонки; указывается, что книга посвящена этому лицу (хотя никто не знает – что значит посвятить книгу, написанную одним, другому, который к этой книге не имеет никакого отношения), и с этим талисманом книга начинает свой путь, гарантированная от всяких нападок. Книги скрываются за посвящениями точно так же, как дети, которые прячутся за юбку матери, чтобы не быть высеченными отцом.

– Но почему вы не изобразите дикость наших нравов и наших…