Сатирические очерки

Так что избегайте первого удара рогами и не дожидайтесь второго. И поймите, что лишить нас, батуэков, возможности льстить – это значит лишить нас жизни. Необходимо довольствоваться утверждением в каждой напечатанной заметке, что пьеса была просто превосходной; что все актеры, включая и тех, кто не участвовал в представлении, превзошли самих себя (это выражение весьма многозначительно, хотя вряд ли найдется хотя одна живая душа, способная разъяснить, что оно значит); что оформление спектакля было выдающимся; что зрители единодушно вознаградили его овациями; что последняя выдумка представляет собой summum [114]

человеческого познания; что здание, фонтан и монумент – это все новые чудеса света; что все прочее покоится на солиднейшем основании и самых счастливых предзнаменованиях; что мир и слава, счастье и довольство достигли апогея; что холера минует Батуэкию, описывая на своем пути остроугольные треугольники (а хорошо известно, что каждый, выписывающий при ходьбе подобные фигуры, далеко уйти не может). Выпады здесь допускаются только в тавромахии, ибо эти выпады не наносят оскорбления никому, кроме быков; можно включить также кое-какой анализ последней книжки, не очень точно пересказав содержание какого-нибудь анакреонтического стихотворения,

[115]

в которой Филлиде высказывают парочку немного двусмысленных, но приятных пустяков; да еще какого-нибудь сонетика, написанного на случай (этого рода произведения, как и всякий плод, нравятся лишь когда они поспели во время). А об остальных темах – молчок. Ибо новости не для того существуют, чтобы их сообщать; политика – растение чужеродное для нашей страны; мнение высказывают только глупцы, осмеливающиеся иметь свое собственное мнение; а истина находится в положенном ей месте. К тому же язык нам дан для того, чтобы молчать, точно так же как предоставлены нам свобода воли для того только, чтобы потрафлять вкусам других, глаза – для того, чтобы видеть лишь то, что нам желают показать, слух – для того лишь, чтобы услышать то, что нам пожелают сказать, а ноги – для того, чтобы шагать туда, куда нас ведут.

И я знаком, сеньор бакалавр, с человеком, возражавшим одному из тех, которые расхваливают нынешнее наше блаженное состояние; и выставлял он при этом вполне очевидные и ясные доводы, каждый раз повторяя: «Значит, у нас все хорошо?» На это ему было отвечено так, как ответил Боссюэ[116] горбуну: «Для нас, батуэков, друг мой, лучше и не может быть».

Вот так-то и получилось, Андрес, что батуэки, которым давняя привычка к молчанию парализовала язык, оказываются неспособными даже приветствовать друг друга при встрече, простодушно и малодушно опасаются собственной тени, когда вдруг видят ее на стене, отказываются рассуждать даже наедине с самим собой, чтобы не нажить врагов, и кончают тем, что умирают именно от страха умереть, что является самым жалким видом смерти. Совсем так, как случилось с одним больным, которому врач-бруссист[117] запретил принимать пищу, ибо, как этот врач утверждал, в случае если больной поест, ему угрожает гибель. Через некоторое время больной, следовавший установленному диетическому режиму, умер от голода.