Сбытчик. Плата за шантаж. Топор

— Не знаю, — сказал Хейвз.

— Улисс, — пояснил Крамер. — Джеймс Джойс. Вот кто специалист в значимости первых строк! — Крамер замолчал на минуту, затем, припомнив еще что-то, сказал — «Это день венчания Ванга Ланга».

— «Страна обетованная», — отгадал Хейвз.

— Правильно, — ответил Крамер, немного удивленный. — А нот еще, мистер Хейвз. — Он задумался на мгновение и снова процитировал — «Или я стану героем в жизни, или эта конура останется другому — все покажет время».

Хейвз молчал.

— Это старая вещь, — произнес Крамер.

Хейвз продолжал молчать, глупо уставившись на Крамера.

— Давид Копперфильд, — торжественно выпалил Крамер.

— Точно, — согласился с ним Хейвз.

— Я знаю тысячи строк, — горделиво сказал Крамер. — Я могу…

— Извините, мистер Крамер, что вы скажете про фотографии Митчел?

— А что с ними? -

— Почему она хотела получить их?

— Она сказала, что боится, что кто-то имеет их на руках. Она почему-то решила, что этот человек — я. Но я ответил ей, что меня это очень мало интересует, так же, как и ее снимки. Короче говоря, мистер Хейвз, я сыграл для нее как… — лицо Крамера засияло. — Вот точно так… Послушайте…

— Минутку, мистер Крамер, я бы…

— «Когда он закончил упаковываться и пошел в казарму, отряхивая пыль с рук, очень аккуратный, приятный молодой человек в летней униформе цвета хаки, было еще раннее, прохладное утро». — Крамер вскрикнул — Знаете откуда?

— Нет.

— «Отсюда и в вечность». Джонс много смысла вложил в эти Первые строки. Видно, что стоит лето, что дело происходит утром! Что вы находитесь на армейском посту, который, очевидно, покинули, чтобы пойти куда-то, и он дает прекрасное описание своего героя. Это прекрасные строки!

— Может быть, вернемся к Люси Митчел, — предложил Хейвз.

— Да, можно, — согласился Крамер, но энтузиазм его еще не угас.

— Что она сказала вам про Крамера?

— Она сказала, что он когда-то имел эти фотографии, но сейчас она уверена, что и еще кто-то другой владел ими.

— Она сказала, кто именно?

— Нет.

— Вы никогда не видели тех фотографий?

— Мистер Хейвз, я каждый день пробираюсь сквозь джунгли этих фотографий с обнаженными и полуголыми девками, — Крамер замолчал, словно высказался. Потом его глаза налились огнем. — Вот посмотрите! Вот и вот, а вон та мне нравится!

— Мистер Крамер, — остановил его Хейвз, но Крамер был уже как паровой котел.

— «Архитектура здания была убогой, проемы окон отражали золотой свет солнца, потрепавшийся кирпичный фасад с трещинами и кривыми рамами окон».

— Мистер Крамер…

— Это из…

— Мистер Крамер! — повысил голос Хейвз.

— Да, — ответил, придя в себя, Крамер.

— Не хотите ли сказать что-нибудь еще про Люси Митчел?

— Нет.

— А про Сая Крамера?

— Нет.

— Она все же была не уверена в том, что у кого-то еще есть ее снимки?

— Да, была.

— Вы когда-нибудь встречали ее раньше?

— Никогда!

— Хорошо, — ответил Хейвз. — Благодарю вас, мистер Крамер.

— Не стоит благодарности, мистер Хейвз, — они пожали руки, и Хейвз поднялся, а Крамер тем временем процитировал — «Прошлой ночью я мечтал о том, что снова поеду в Мандерли, и мне казалось, что я вновь стою у железной двери…»

Как показалось Хейвзу, у него появилось несколько полезных моментов на этой стадии расследования. Без сомнения, для начала нужно отметить, что, кроме Сая Крамера, никто не вымогал у Люси Менкен эти пятьсот долларов в месяц. Было очевидным также то, что Крамер угрожал предать гласности фотоснимки Люси Менкен, которые каким-то образом попали к нему. Ее муж-политик в ноябре собирается баллотироваться в сенат штата. Люси прекрасно понимала, что если эти фотоснимки попадут в руки оппозиционной партии или будут опубликованы в газетах, то это может стоить ему карьеры. Поэтому было понятно, почему Люси так стремилась заполучить их. Давно минуло то время, когда она, деревенская девушка, охотно обнажалась перед фотографом Ясоном Пуулом. А потом случилось так, что она вышла замуж за Чарльза Менкена, заимела поместный коттедж и двоих детей. Эти фотографии могли стоить Чарльзу Менкену сенаторского кресла и, если он не знал про них ничего, могли разрушить благополучие ее настоящей жизни.

Патрик Блиер сказал, что фотографий было тридцать шесть штук. Каждый месяц на счет Крамера приходило пятьсот долларов, так же, как и сумма в триста долларов от Эдварда Шлессера, а также сумма в тысячу сто долларов от неизвестного лица или ряда лиц. Как только Шлессер направлял оплаченный счет, Крамер сразу же высылал ему фотокопию злополучного письма. Шлессер полагал, что в один прекрасный день фотокопии кончатся. Но он, бедняга, не понимал, наверное, что копии можно снимать и с самих копий до бесконечности и что Крамер мог бы доить его до конца жизни.

Но, может быть, он и догадывался об этом, но почему-то молчал. Если увязать то, что он сказал, то ему все равно надо было пускать эти деньги в оборот, и он считал это что-то роде траты на рекламу.