Счастье цыганки

— А с чего вы взяли, что я расстроена? — вяло пыталась возражать девушка.

— Не обманывайте, я же вижу. Не знаю, как вам, Олеся, а мне всяческие игры ужасно надоели. Глупо это все…

Такое начало разговора с Форсом ее удивило.

— А в самом деле, Олесь, почему бы вам не рассказать мне, что у вас случилось? Кто знает, вдруг дам дельный совет? Все-таки мой жизненный опыт побогаче вашего. — И Леонид Вячеславович невесело усмехнулся.

— Знаете, я как-то не представляла вас в роли жилетки для дамских слез! — сказала она с ехидцей.

— Представьте себе, мне тоже не чужды «души прекрасные порывы».

— И ради меня вы готовы пожертвовать своим драгоценным деловым временем, господин адвокат?

— Нет, деловым временем пожертвовать я не готов, но как раз сейчас у меня выдалось несколько свободных от дел минут. Я просто убиваю время. Мы с вами давно знакомы, Олеся. И вы можете поделиться со мной своими проблемами. А можете и не делиться. В любом случае ни обманывать вас, ни использовать я не собираюсь.

Подошел официант, адвокат сделал заказ.

— Послушайте, Леонид Вячеславович! — начала Олеся, когда официант ушел. — Мы действительно давно знакомы, так неужели вы думаете, что я опять попадусь на вашу удочку?

— Должен признать — вы, к сожалению, имеете все основания меня ненавидеть. — Нотка горечи прозвучала в голосе Форса, но говорил он очень спокойно, как бы не о себе.

— Еще бы! Да я даже с этим Астаховым познакомилась из-за вас!

— А ведь мне казалось, что вы с ним счастливы… — заметил Леонид Вячеславович, приступая к принесенному официантом обеду.

— Были счастливы.

— Вы что же, с ним порвали?

— Очень на то похоже, — вздохнула Олеся.

— Из-за чего же?

— Сама толком не понимаю. Он изменился. У него постоянно какие-то дела, а я всегда на втором месте. Но я же так не могу!

— А вам не кажется, Олеся, что это скорее вы изменились?

— Я? Почему ж это я должна была меняться?

— Ну потому что вы фактически стали хозяйкой очень хорошего капитала.

— То есть из-за денег? Глупости!

— Вы только не спешите на меня обижаться, но большие деньги уродуют даже самых добродетельных людей.

— Это закон Форса?

— Это закон жизни! Поверьте, к сожалению, я хорошо знаю, о чем говорю. Знаю по себе. Большие деньги! Сладкая мечта! Самая соблазнительная вещь на свете!.. Я ведь очень долго был ими просто очарован, загипнотизирован. Обманывал себя, что они нужны мне ради дочери… А на самом деле капитал был нужен не Свете, а мне. А ей нужен был просто я — отец. Но из-за моей погони за капиталом отца у нее толком и не было. А теперь у меня нет ее… Деньги! Деньги!! Деньги!!! Я был на все готов ради них.

— Странно слышать такие признания от вас.

— Просто моя откровенность в обмен на вашу.

Помолчали. Каждый думал о своем.

— Вы знаете, — нарушила паузу Олеся, — может быть, в отношении меня вы и правы.

— Что, с какого-то момента капитал стал руководить вами?

— В какой-то момент мне стал очень интересен этот бизнес. Вы меня понимаете?

— Вы даже не представляете, насколько хорошо я вас понимаю.

— Ну что ж, по-моему, мы поняли друг друга впервые за все время нашего долгого знакомства.

Они даже слегка улыбнулись друг другу и вскоре разошлись в разные стороны.

* * *

После большой утренней репетиции детей Розауры привезли в табор, накормили обедом и уложили спать в их палатке. Только Васька, как самый большой, был от дневного сна освобожден и бегал где-то вокруг табора под присмотром Рыча.

Но не спалось и малышам — после репетиции они были не столько усталые, сколько перевозбужденные. Один из мальчиков, шести лет от роду, увлеченно водил карандашом по листку бумаги.

— Смотлите, смотлите! — стал он хвастаться, показывая рисунок, на котором угадывались солнышко, цыганская кибитка, взрослая тетя и пять маленьких детских фигурок. — Смотлите, я маму налисовал! И мы тут все с ней лядышком!

Младший пятилетний мальчик в ответ заревел.

— Что такое? Ты почему плачешь? — спросила его старшенькая семилетняя девочка.

— К маме хочу! — проговорил тот сквозь слезы.

— Ну и что? Я тоже к маме хочу! — отозвался средний.

И только самая младшенькая, которой не исполнилось еще и четырех, молчала, не очень-то понимая, о чем говорят старшие. Она и маму-то толком запомнить так и не успела.

— Что вы как маленькие?! — стала сердиться на маленьких старшая. — Ну как мы маму найдем?

— А я знаю! — заявил вдруг младший из мальчиков. — Нам звездочка путь укажет!

— Точно — как в сказке! — поддержал его средний и вспомнил заученный на репетициях стишок:

Если маму любишь очень,А не как-нибудь —Звездочка на небе ночьюК ней укажет путь!

— Ну и где же вы сейчас звездочку найдете? Сейчас же день, светло, — не отступала старшая.

— А мы ночью пойдем! — нашлись братья.

— Ночью? И вы не боитесь?

— Нет, не боимся! — самоуверенно ответил младший.

— Мы ничего не боимся! — не мог позволить себе уступить младшему средний.

— Давай пойдем! — подала голос и самая маленькая, дергая за платьице старшенькую.

Тут в палатку заскочил глава семейства — старший девятилетний Васька.