Счастье цыганки

— Послушай, Миро, — заговорил наконец Зарецкий, выслушав их очень внимательно, — строить себе дом — это значит точно осесть в городе. На всю жизнь. Бесповоротно. Табор действительно хочет этого?

— Ну ты же знаешь, Баро, — бесповоротных решений люди всегда боятся…

— Знаю. Но поверь мне, как построишь дом, у тебя тут же пропадет всякое желание кочевать.

— Баро, я, конечно, не могу влезть в душу каждому — привычки бывают сильнее здравого смысла. Но строить дом — это решение всего табора.

— Это хорошо. Грустно, конечно, что кончается еще одна наша традиция, но я ведь сам был первым, кто осел в городе уже больше десяти лет назад, — вздохнул Зарецкий.

— И еще, Баро, тут у Сони есть кое-какие соображения.

— Ну что ж, любопытно послушать.

— Да нет, господин Зарецкий, ничего особенного. Просто я думаю, что в этом доме, который мы построим, первые этажи надо сдать в аренду под офисы, под магазины — так все делают. Это поможет нам быстрее окупить строительство.

— То есть… Ребята, я правильно вас понял? Вы собираетесь строить многоквартирный дом?

— Ну да! — ответили Миро и Соня почти хором.

— Да, но… — И Баро задумался. — Цыгане ведь привыкли быть ближе к земле. Смогут ли они жить на верхотуре? Я вот что подумал, ребята, а не лучше ли было бы построить цыганский поселок с частными домами?

Миро восхищенно смотрел на старшего в роде. А Соня тут же подхватила его мысль:

— Правильно! Правда, это потребует больших площадей. Ну и больше затрат, конечно. Хотя, с другой стороны, если строить за городом, то там земля должна быть дешевле. Конечно, нужно будет еще вести коммуникации: газ, там, электричество… Но это все проблемы решаемые. Мне кажется, главное — начать!

— Да, это все, конечно, правильно, — отозвался Баро. — Но еще важен и административный ресурс.

— А что такое административный ресурс? — спросил неискушенный цыганский парень из кочующего табора.

— Ну это связь с теми, от кого зависят решения — с чиновниками всякими, — объяснила Соня. — А они ведь за просто так не работают…

— Ну да, ну да… — внимательно слушал девушку Миро.

А Зарецкий смотрел на него, улыбаясь, и думал про себя о многом… Неужели этот совсем еще вроде бы недавно маленький мальчик — сынишка его друга Бейбута — действительно стал взрослым, возглавил табор, теперь вот затевает большое дело, нашел себе адвоката… И, может быть, не только адвоката.

Потом сказал вслух:

— Мы с Астаховым хотели было взяться за все вопросы, связанные со строительством, но тут произошла эта история с картинами…

— Астахов отказался? — понимающе спросил Миро.

— И да, и нет. По крайней мере, пока не станет ясно, что ты не имеешь к похищению никакого отношения, денег он не даст.

— Ну тогда все в порядке — только что в милиции он пожал мне руку, поздравил с освобождением и извинился за свои подозрения.

Тут у Сони зазвонил мобильный. Она извинилась и взяла трубку. Баро и Миро вежливо замолчали.

— Алло! Мама, ты?.. Да… Хорошо… Да, я сейчас приеду! — говорила Соня в телефон, потом нажала отбой и подняла взгляд на собеседников: — Простите меня, пожалуйста, но я должна уйти.

— Может быть, договорим — и потом пойдешь? — предложил Миро.

— Извините, просто мама в Управск только что приехала — она на вокзале! — Соне и самой было явно неудобно, но она спешила.

— Ну хорошо, — сказал Баро. — Поговорим в другой раз — у нас еще будет время.

Девушка быстро попрощалась и убежала. Миро смотрел ей вслед ласковым взглядом, который не укрылся и от Зарецкого.

— Вижу, какая у тебя защитница! — сказал он. — Умница, красавица, вы теперь везде вместе!

— Знаешь, она и в самом деле очень сильно мне помогла. Мне даже начинает казаться, что я ее вечный должник!

— А ты в нее, часом, не влюблен? — спросил вдруг Баро, глядя на молодого цыгана с легким прищуром.

— О чем ты говоришь?! — вспыхнул тот. — Соня — хорошая девушка, но она не моя.

— Да я так, к слову. А чего ты всполошился-то?

— Просто не хочу, чтобы она вдруг оказалась в неловком положении. Соня — сестра покойного Максима, а он был моим другом, и это нормально, что у нас с ней хорошие отношения. А кроме того, с ней очень легко, ей нравятся наши обычаи. Но это совсем не то, что ты подумал. Никакая это не любовь.

— Ты еще молод, Миро, а любовь — она разная бывает.

Неспроста затеял Зарецкий этот разговор. Очень уж важно ему было знать, что творится на душе у парня.

— Тебе виднее, Баро. А я в своей жизни любил только однажды. Твою дочь.

— Я помню, Миро. Помню, как ты ее увидел, когда табор пришел в Управск, — глаз не мог оторвать.

— И я помню. Это как огонь. Внутри все горит и дышать нечем…

— Знаю. Так бывает, когда женщина становится необходимой для мужчины. Необходимой, как воздух, как свет, как жизнь!..

И вдруг оба замолчали. Оказалось — все, что можно было сказать вслух, они друг другу уже сказали.

* * *

В свете фонарика, который держал Леха, Рука все пересчитывал доллары — никак не мог сосчитать.

— Ну? Все верно? — ежесекундно переспрашивал Леха, и от этого Рука уже два раза сбивался со счета.

— Да погоди ты! Сейчас… — И бандит опять зашептал: — Раз, два, три, четыре…