Сделка обреченных

– Ума не приложу. – Он покачал головой.

Видимо, вторая часть записки была опасней первой. В ней, скорее всего, назывались фамилии или адреса. И именно эту часть надо было спрятать во что бы то ни стало. Но почему не спрятать всю записку?

– Может быть, мама засунула вторую часть записки в какую-то щель, – сказал Мартинес.

Лиза подняла голову.

– Что?

– Я говорю, мама могла спрятать записку в какую-то щель. Вся записка туда не поместилась, и ее пришлось разрезать.

Какую щель? Нет, это ерунда. Эта версия не выдерживает никакой критики. Она взглянула на Мартинеса. Он выглядел очень удрученным. Большой и сильный человек сидел напротив Лизы, опустив плечи, и виновато щурился. Его крупные кисти перебирали желтые листки, аккуратно разглаживали ветхие сгибы и укладывали бумаги в папку. Мартинес взял брошь с красноватым камнем, коснулся грубым пальцем отполированной поверхности. Взял кулон, щелкнул рычажком и внимательно посмотрел на фотографию отца. Лиза следила за руками Мартинеса. Ее охватило какое-то неясное вдохновение. Мысль работала необычайно точно и остро. Казалось, она видела и слышала каждое движение в комнате. Колыхание занавески, стук дождевых капель по крыше веранды. Лучик света скользнул по поверхности старой фотографии и, отразившись от неровности на снимке, коротко сверкнул. «Снимок лежит неровно, – мелькнула в голове Лизы неясная мысль. – Почему?» Еще не понимая до конца, что она собирается сделать, Лиза протянула руку. Мартинес посмотрел на нее удивленно, но вложил кулон в протянутую ладонь. Лиза поднесла раскрытый кулон к глазам. Фотография явно лежит неровно, топорщится посередине. Лиза легко нажала на снимок, и он подался. Убрала палец, и фотография вновь поднялась небольшим бугорком. Лиза попыталась ногтем поддеть фотографию, но у нее это не получилось.

– Вы думаете, под снимком что-то есть? – спросил Мартинес, почему-то шепотом.

Лиза кивнула и еще раз нажала на снимок.

– Что-то мешает фотографии лечь на дно кулона.

– Я сейчас.

Мартинес метнулся в кухню и вернулся с маленьким ножом и пинцетом. Острым лезвием он поддел снимок и потянул его вверх. Край снимка выскочил из оправы кулона. Пинцетом Мартинес захватил жесткую бумагу и потянул. Почти не дыша, Лиза следила за этой операцией. Край фотографии никак не отцеплялся. Видно, время накрепко приварило бумагу к металлу. Мартинес потянул чуть сильнее, и фотография отделилась от кулона.

– Есть! – выдохнул Мартинес.

Он опустил кулон на стол, и Лиза увидела желтый кусочек бумаги, лежащий там, где только что была фотография. Мартинес поднял на нее сияющие глаза.

– Как вы это заметили, Лиза?

Лиза не ответила, а только махнула рукой. Мартинес поддел пинцетом бумагу.

– Записка, – констатировал он. – Сложена в несколько раз.

Пинцет захватил бумагу и потащил. Но бумага не поддалась.

– Прилипла ко дну. – Мартинес покачал головой.

Лиза ощутила дрожь в коленках и глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Что сейчас произойдет? Она узнает правду? Или их ждет новое разочарование?

– Попробуйте ее развернуть. – Лиза не сводила глаз с желтой бумаги.

Мартинес, ловко действуя пинцетом, приподнял первый слой бумаги и потянул.

– Осторожно! – воскликнула Лиза, заметив, что бумага рвется на сгибе.

Мартинес ослабил захват и повернул кулон другим боком.

– Сейчас, сейчас, – бормотал он, выбирая место, куда запустить пинцет.

Наконец ему удалось развернуть первый слой. Лиза видела, что бумага на сгибе едва держится.

– Ничего, – шепнула она. – Я соберу эту записку из обрывков.

Мишель, казалось, не слышал, что говорит Лиза. Он развернул кулон и запустил пинцет между листами. Площадь записки увеличилась вдвое.

– Отлично, – кивнул Мартинес. – Еще пара минут, и мы ее прочтем.

Он действовал пинцетом, как заправский хирург, поддел бумагу ножом, отогнул еще один слой. Лиза молча, крепко сжав губы, следила за его манипуляциями. Наконец Мартинес развернул записку полностью и осторожно провел пальцами по ее неровной поверхности.

– Ну вот! – сказал он, улыбнулся и отложил в сторону пинцет.

На желтой бумаге Лиза разглядела две строчки. Чернила выцвели, и разобрать слова можно было с трудом. Две головы склонились над столом.

«Конверт», – прочла Лиза и разгладила бумагу пальцем.

«Из ящика стола, – продолжил Мартинес. – Передай Франсуа Марену».

Лиза подняла голову.

– Кто это?

Мартинес покачал головой.

– Не знаю.

Он продолжил читать:

«Это очень важно. Там я описал все. Я люблю тебя! Жильбер».

Мартинес откинулся на спинку стула и взглянул на Лизу. Лиза достала часть записки и прочла весь текст.

«Нас предали свои. Пьера отправили на верную смерть. У него не было ни одного шанса. Я не собираюсь молчать. Я не прощу им Пьера. Прощай! Береги детей! Конверт из ящика стола передай Франсуа Марену. Это очень важно. Там я описал все. Я люблю тебя! Жильбер».

В глазах Мартинеса блеснули слезы.

– Отец понимал, что его убьют. Он прощается с мамой. Господи, как он ее любил. «Я люблю тебя!» Я представляю, как ему было тяжело. Он не сомневался, что не выйдет из тюрьмы. Бедный отец!