Седые дети войны: Воспоминания бывших узников фашистских концлагерей

В лагере на первых порах нас выручало «обгоревшее» зерно. Когда угоняли со станции, у всех за плечами были привязаны эти «каши», так их называли. Но все равно болезни преследовали от недоедания, от холода, от антисанитарии. Я и моя тетя Нина заболели брюшным тифом. Правда, немцы давали какие-то таблетки, но близко к тифозным не подходили. Все мои удивлялись, как я осталась жива, ведь была настолько истощена, что меня заново учили ходить. Когда нас снова стали выгонять из лагеря, опять в неизвестность, маме советовали оставить меня, но она сказала: «Никогда». Несли меня на руках попеременно. Так мы оказались в лагере города Бобруйска. И вновь за колючей проволокой, за высоким забором. Взрослых гоняли на вырубку леса, из которого немцы мостили дороги, хворост разрешали уносить в лагерь, чем и обогревались. Не помню, что мы ели, но помню, что из замерзшей картошки делали «черную тюрю».

Все мое тело было покрыто болячками (нарушение обмена веществ), и еще долго, примерно до 10 лет, я страдала этим заболеванием.

Неожиданно нас стали часто бомбить. Мы радовались, значит, наступают наши, может быть, скоро конец всему. Но до избавления было еще далеко. Фашисты и полицаи выгоняли всех из лагеря по направлению к Минску. Примерно в 60-ти километрах от Минска был немецкий аэродром, его бомбили. Вот так и застала нас эта бомбежка. Немцы разбежались. Нас приютила женщина-татарка, не помню как ее звали, но именно она помогла нам выжить, это был конец марта 1944 г. Летом на товарном поезде мы смогли поехать на свою Родину. Вместо станции Занозная было пустое место, ни единого уцелевшего дома, только две землянки, где жили пожилые женщины. Мама решила ехать в Сухиничи, где жили родители моего отца. По приезде стало известно, что бабушка и мой дядя погибли при бомбежке, дедушка умер, а в доме живут две сестры моего отца, они нас и приютили. От отца получили одно письмо в 1943 г., жив или нет — неизвестно.

Жизнь не стоит на месте, уже нет в живых почти всех родителей, родственников, но память хранит все периоды, особенно детское лихолетье. Ничего не проходит бесследно, все отпечаталось, особенно на здоровье. В 37 лет я стала инвалидом, и именно брюшной тиф и дистрофия явились главными причинами заболевания. Я обращаюсь ко всем, кто не изведал этого ужаса войны: берегите свою Родину, свой дом, своих близких, дорожите миром и покоем на нашей земле.

Внукам и правнукам

Ухабова Анна Никитична

Ухабов Анатолий Валентинович

пос. Товарково Калужской области

Мы в поселке Товарково живем с 1991 г., когда Анатолий Валентинович уволился в запас в чине полковника и ему был предоставлен выбор места-жительства. Родом мы из Спас-Деменского района Смоленской области. Я жила в деревне Новоказанка, а Анатолий Валентинович в деревне, которая находилась недалеко от нашей. Наш район был оккупирован немцами в июле 1941 г. О днях оккупации и о последующих днях пребывания в концлагере мы оба знаем только по рассказам наших матерей, так как нам в то время не было еще и года.

Моя мама часто рассказывала мне и моим сестрам (а нас было семеро сестер), что во время оккупации всех жителей выгнали из домов. Жили кто где — в сарае, в погребе, в хлеву. Нечего было есть, одежды также почти не было. Немцы менялись и деревне часто: одни уходили, другие приходили. Через некоторое время всех жителей собрали и погнали на запад в Рословский лагерь для военнопленных. Добирались кто на чем: кто на коровах, кто на лошадях, кто пешком. Молодежь (в основном здоровых и сильных) угоняли на работы в Германию. Отец наш был на фронте и поэтому маме нашей пришлось хлебнуть с нами много горя.

Позже уже, когда познакомились, мы узнали, что были в одной колонне с Анатолием Валентиновичем и его мамой. Во время пути мы часто попадали под обстрел, и мама Анатолия Валентиновича рассказала, как однажды в одеяло маленького Анатолия попал осколок снаряда и он чудом остался жив.

Лагерь был обнесен колючей проволокой. Взрослых заставляли работать, а за нами, маленькими, присматривали те ребята, которые постарше. Кормили только черным хлебом из отрубей. Да и тот был с каким-то странным запахом. Видимо, что-то добавляли из химических веществ, так как много народа умирало. Когда началось контрнаступление наших войск, немцы не успели расстрелять пленников или угнать их подальше. После освобождения люди по проселочным дорогам стали возвращаться домой.

Вернулись в деревню и наши семьи в 1945 г., а там ничего нет, одно пепелище. Все кругом сожжено. Поэтому первое время пришлось жить в землянках. А тут еще страшный голод: ели прошлогоднюю картошку, которую выкапывали на полях. Но жизнь есть жизнь. Постепенно начали строить дома, и уже в 1948 г. пошли в школу. Учились с Анатолием Валентиновичем вместе. Видно, судьба нас свела.

Я закончила училище по специальности библиотекарь, а работать пришлось в секретной службе по производству артиллерийского оружия.