Секрет под перьями

Леня миновал Поклонную гору, выехал на Выборгское шоссе, вдоль которого выстроились мрачные кирпичные замки и дворцы «новых русских» первого призыва (значительная часть которых закончила свои дни в криминальных разборках кровавых девяностых или парилась на нарах), современные таунхаусы менеджеров крупных западных компаний, свернул с шоссе по узкой заасфальтированной дороге, проехал по перешейку между двумя Суздальскими озерами и оказался на Большой Болотной улице.

Здесь возникли некоторые сложности: часть старых домов на этой улице была снесена, на освобожденных участках полным ходом шло строительство новых зданий, поэтому разобраться с номерами было непросто.

Леня заметил на огороде возле одного из уцелевших бревенчатых домиков явно довоенной постройки повязанную цветастым платком женщину лет шестидесяти, вооруженную штыковой лопатой и ведущую безжалостную борьбу с сорняками. Затормозив возле забора, он окликнул ее и спросил, где находится двадцать седьмой дом.

Женщина распрямилась, воткнула лопату в землю, поправила платочек и только тогда проговорила:

– И не ходите вы к нему. Все равно он не продаст. К нему уж сколько приезжало: и из Москвы, и из Сибири. Даже с самой Воркуты! Страшные деньги предлагали, а он ни в какую! Такой уж он человек –  уперся и ни за что не согласился!

– Это вы про кого же? –  поинтересовался Маркиз.

– Как про кого? Вы же двадцать седьмой дом ищете, стало быть, его, Станислава! Вы ведь дом у него хотите покупать? Только все одно –  не продаст!

Разговорчивая огородница приблизилась к забору и доверительно понизила голос:

– Вот я бы давно продала! Моя бы воля –  хоть сейчас! Продала бы да купила себе хорошую квартиру…

– Так что же вас останавливает? –  полюбопытствовал Маркиз. Это было его ошибкой. Женщина оперлась на забор и приступила к развернутому ответу:

– Не что, а кто! Она, Ритка, невестка моя! Зараза бескультурная, жадоба неугомонная! Чтоб у нее глаза повылазили, чтоб ее ветром перевернуло и кверху ногами шлепнуло! Ни в какую не соглашается, боится, как бы я через то не разбогатела! А поскольку у нас дом с братом на двоих записан, мне без нее никак не продать! А он, Станислав-то, один живет, сам себе хозяин. Когда с женой разводился, она себе квартиру забрала, а его в эту сараюшку загнала. Так теперь-то, вишь, как эти дома подорожали! Она в своей хрущобе кукует, а он может сараюшку свою за страшные деньги продать и купить себе обалдительные хоромы!..

– Так все же, где двадцать седьмой дом? –  прервал ее рассуждения Маркиз.

– Везет же некоторым! –  вздохнула женщина. –  Только все одно он не продаст, и не надейтесь… в общем, вон тот дом недостроенный видите? Хозяина посадили, так стройка-то и встала. Как раз за ним и будет двадцать седьмой!

Леня поблагодарил ее, проехал мимо недостроенного особняка и остановил машину возле покосившегося забора, за которым виднелась невзрачная, серая от непогоды избушка с торчащей над крышей кирпичной трубой. В огороде копошился сутулый мужчина неопределенного возраста с большим шишковатым носом и торчащими из-под мятой кепки рыжими волосами.

– Станислав? –  окликнул его Маркиз.

Домовладелец бросил на него мрачный взгляд из-под козырька и проговорил:

– Проезжай! Проезжай по-хорошему, а то собаку спущу!

Никакой собаки поблизости не было, Леня выбрался из машины и подошел к калитке.

– Станислав, мне бы с вами поговорить надо.

– Сказано –  проезжай! –  хозяин угрожающе набычился. –  Я своего дома не продам!

– Да я вовсе не по поводу дома! –  Маркиз понизил голос. –  Я вам хотел кое-какие марки показать…

– Марки? –  Станислав оживился. –  Так чего ж ты мне сразу-то не сказал?

– Не хотел на всю улицу кричать. Так мы что –  здесь будем разговаривать или вы меня в дом пустите?

– Ну ладно, так и быть, заходи! –  смилостивился хозяин и открыл калитку.

Они поднялись по рассохшемуся, давно не крашенному крыльцу и вошли в тесные сени. Хозяин сбросил с ног огромные галоши, перелез в разношенные войлочные тапки и прошел в комнату, пригласив Леню за собой.

Маркиз ожидал увидеть беспорядок и запустение, однако в этой комнате, к его удивлению, было чисто и прибрано. Дощатый пол был застелен чистыми домоткаными половиками, на круглом столе белела крахмальная скатерть, старенький комод застелен кружевной салфеткой. Казалось, Леня попал в дом не одинокого холостяка, а помешанной на чистоте старой девы.

– Ну, что за марки? –  спросил хозяин, нетерпеливо потянувшись к Лениному портфелю.

Прежде чем отправиться к Станиславу, Леня заехал в филателистический магазин и купил там с десяток марок, чтобы было с чего начать разговор. Он открыл портфель и положил на стол конверт со своими покупками.

Станислава словно подменили. Он перестал суетиться, неторопливо выдвинул верхний ящик комода, достал оттуда пинцет и увеличительное стекло, точнее, старинную лупу на бронзовой ручке. Затем уселся за стол, вытряхнул на скатерть содержимое конверта и принялся разглядывать марки.

Это занятие заняло у него минут пять. Закончив, он сложил марки обратно в конверт и повернулся к Маркизу: