Секретов не будет

Я не случайно назвал свои заметки «Встреча с героем». Именно эта встреча является главным и решающим событием всего многотрудного процесса сбора материала. Ничто так много не дает журналисту, как беседа с живым человеком, о ком он собирается писать. Сколько можно привести примеров тому, когда мнение, сложившееся о человеке под влиянием документов и сведений, полученных из вторых рук, рушится, как карточный домик, после знакомства с героем! Тут я хочу вернуться к конфликту двух доярок с третьей. Об этом конфликте писал все-таки не очеркист, а фельетонист. Приехав в село, я первым делом встретился с авторами письма. Это были известные на весь район передовые доярки, участницы Выставки достижений народного хозяйства.

— А Дарья Иосифовна нам все дело портит. Дурной пример подает молодым.

Я дал почитать письмо заведующему фермой. Он подтвердил:

— Все правильно. Можно написать и больше. День ходит на работу, а два нет.

Того же мнения придерживался и председатель колхоза.

— Да у них вся семья такая, — со вздохом сообщил он. — Отец Дарьи был первый забулдыга по всей округе, да и муж не лучше. Поехал косить сено, подрался с ребятами из соседней деревни. Послали в город торговать картошкой, напился, потерял казенные деньги, угодил в вытрезвитель. Что говорить о Дарье? Муж да жена — одна сатана!

Председатель выложил пачку бумаг:

— Вот поглядите!

Я стал глядеть. В декабре Дарью Иосифовну лишили премии. В мае обсуждали на ферме. В сентябре разбирали на правлении. Вносили предложение исключить из членов колхоза, как неподдающуюся перевоспитанию. Кажется, ситуация вполне ясная…

Но вот передо мной сидит Дарья Иосифовна. Маленькая, сухая. Потрескавшиеся, натруженные ладони. Печальные, запавшие далеко под лоб глаза. На вид доярке можно дать лет сорок. На самом деле ей нет еще и тридцати. Да, муж пьет. Но пил бы хоть, как другие. А он не только пьет, но и гоняет… А это что такое? А вот что. Как напьется, хватает что попало под руку и набрасывается на жену. Тут надо бежать и прятаться. А он — следом. Давно бы ушла от него куда глаза глядят, да вот дети. Вите — два, а Коле — четыре. В детские ясли их не взяли. Сказали, что принимают только тех, которых не на кого оставить. У нее дома свекровь. Но за ней самой уход нужен. Сама себе кусок от булки отрезать не может. Вот и приходится метаться между работой и домом. А кто это понимает? Только и слышишь:

— Бездельница, тунеядка!..

Я написал фельетон. Только не о Дарье Иосифовне, а о людях черствых, равнодушных к чужой жизни и чужой беде.

Конечно, далеко не всегда беседа с героем обнаруживает вопиющее противоречие между заранее сложившимся мнением и действительностью. Чаще бывает наоборот. Но я не припомню случая, чтобы такая встреча не давала бы очень много. Во-первых, я теперь знаю, как выглядит мой герой, стар ли он или молод, застенчив или нагл. Во-вторых, всегда выясняешь что-то новое, блокнот наполняется новыми штрихами, деталями. А главное, личная встреча помогает понять причину тех или иных поступков, случайны ли они или преднамеренны, раскаивается ли собеседник в содеянном или, наоборот, упорствует, ищет нелепые оправдания. Наконец, встретиться с человеком, о котором мы собираемся писать, повелевает нам этический кодекс советского журналиста. А как же иначе! Судьба человека в нашей стране никогда не решается заочно. В его присутствии ведется партийное, комсомольское, даже судебное разбирательство. Может ли журналист лишать человека слова, права на защиту в таком важном для него деле?

Я говорю, конечно, азбучные истины, но, к сожалению, некоторые товарищи позволяют себе писать очерки, корреспонденции, фельетоны, хвалить или ругать людей, даже не познакомившись с ними. А это заканчивается если не катастрофой, то всегда неприятностями.

К одному фельетонисту, который отнюдь не был новичком в своем деле, поступило письмо о композиторе Филимонове. Имя это журналисту было неизвестно, и тем не менее этот никому не известный композитор получал денег больше, чем самые популярные мастера. Пользуясь знакомством среди руководителей ресторанных джазов, он снабжал их своими низкопробными вещицами, и деньги лились потоком на его текущий счет. Фельетонист поговорил со знающими людьми, узнал, что делом Филимонова занимались комитет народного контроля и горфинотдел, причем факты получения незаконно завышенных гонораров полностью подтверждены документальной ревизией. А тут в редакционном портфеле не оказалось ни одного фельетона, и журналист решил не тратить времени на беседу с Филимоновым:

— Все ясно и так!

В день выхода материала первым позвонил в редакцию человек, назвавшийся композитором Варфоломеевым. Он попросил к телефону автора.

Журналист, заметно волнуясь, взял трубку. Но никакого опровержения не последовало. Наоборот.

— Сегодня у нас в музыкальном мире праздник, — радостно сообщил Варфоломеев. — Спасибо за отличный фельетон. Вы разоблачили отпетого халтурщика, комбинатора от эстрады. Мы тут собрались в Союзе и хотим направить в редакцию коллективное письмо в поддержку фельетона. Что вы скажете?