Секретов не будет

Молодые матери были в восторге от чуткости и внимания Афонькина. Опережая счастливых отцов, председатель месткома первым прорывался в палату и торжественно преподносил роженице букет цветов. Добрейшим парнем был этот Афонькин.

А между тем доброта Афонькина была особого свойства. Дело в том, что графины, которые он вручал на свадьбах, и даже соски, которые он развозил по родильным домам, приобретались им на профсоюзные деньги. Афонькину как-то не приходила в голову мысль, что своим товарищам подарок ко дню рождения не грешно купить и за свой счет.

Это обстоятельство в конечном счете и подвело нашего добряка. На внеочередном собрании Афонькина, к его немалому удивлению, освободили от обязанностей председателя и объявили ему выговор. И как явствовало из решения, «за демагогию, за попытку создать себе дешевый авторитет».

В руководящие органы моего знакомого Афонькина теперь больше не избирают. Но странное дело, я частенько встречаю двойников Афонькина, таких же милых, услужливых, добреньких дядюшек, и, разумеется, не за свой счет.

Добрякам Афонькиным государственная казна представляется эдакой сказочной бездонной бочкой, откуда хоть черпаком черпай деньги, все равно не вычерпаешь. И Афонькины черпают. Нет, они не хапуги и не лихоимцы. Хапуга себе хапает, другим не даст. А наш добряк не за поживой гонится — за славой. Уж очень ему хочется прослыть человеком добрым, сердечным.

Афонькины охотно клюют на лесть:

— Ах, да вы все можете!

— Да ведь стоит вам только захотеть!

— На вас вся надежда!

И, заслышав такие приятные сердцу речи, Афонькины немедля хватаются за черпак. «От имени и по поручению» они постоянно что-то кому-то вручают. Они выхлопатывают льготы тем, кому эти льготы не полагаются. Они выдают премии тем, кто их не заслужил. Они любуются собой и тают от умиления.

В одной творческой организации ждут приезда коллеги из дальних краев. Гость намеревается изучить наш опыт, поделиться своим. Но руководителю организации, тому же Афонькину, помимо официальной программы, хочется подготовить еще и неофициальную. Он желает показать гостю московское гостеприимство и с этой целью сводить его в ресторан «Арагви», угостить цыплятами-табака и грузинским вином под номером девятнадцать.

Желание достойное. И осуществить его вовсе нетрудно — открой свой бумажник, извлеки двадцать рублей, накорми, напои гостя. Но угощать коллегу на свои деньги Афонькин не догадывается. Он созывает широкое совещание экспертов и принимается изучать вопрос, из какой бюджетной статьи сподручнее выкроить искомые двадцать рублей. Статья находится, деньги тоже. Да не на двадцать рублей, а на двести.

И тут-то хлебосольность Афонькина проявляется во всем своем блеске. Гость хочет прогуляться пешком, но Афонькин силком тащит его в такси. Гость выпил стакан вина и уже запел песни, но Афонькин велит официанту выбивать пробки еще из пяти бутылок. Он заказывает гостю сразу два места в гостинице, а на прощание «от имени и по поручению» вручает столько подарков, что два дюжих носильщика не могут оторвать их от пола.

Гость сконфужен, смущен. Он не понимает, чем, собственно, заслужил такие милости. А Афонькин доволен:

— Знай наших, поминай мою доброту.

Один Афонькин руководит солидным научным учреждением. И вот к нему обращается знакомая его знакомого, которую он никогда и в глаза не видывал. Сын этой дамы только что закончил институт, и его послали работать в Магадан. Там холодно, неуютно. К тому же маме хочется, чтобы мальчик жил при ней.

Учреждение, которым руководит профессор Афонькин, изучает животный мир субтропиков, а «мальчик» — специалист по вечной мерзлоте. В субтропическом институте мерзлотолог выглядел бы так же неестественно, как, скажем, навьюченный белый медведь в песках Каракумов. Но просительница плачет. Она достает шелковый платочек, подносит к глазам и утирает крупные слезы:

— Ах, да вы все можете! Ах, да стоит вам только захотеть!..

И уязвленное стрелой лести добренькое сердце Афонькина тает. Профессор подписывает отношение в Магадан, просит откомандировать молодого специалиста в его распоряжение. Афонькин — ученый известный, маститый, ему отказать неудобно. «Мальчик» приезжает к маме. И мама начинает подыскивать специалисту по вечной мерзлоте тепленькое местечко в районе Севастопольского бульвара.

Мы едем на прием к Афонькину, и ученый муж после короткого обмена мнениями подтверждает, что вызов, который он послал, фиктивный.

— Мне такой специалист не нужен, — признается Афонькин. — Но его мама так меня просила! Она, знаете ли, у меня плакала…