Секта-2

Игорь (а это, конечно же, был он) находился в своем любимом образе китайского мудреца Мистера Ты и, словно от скуки, отвечал на реплики подогретого коньяком приятеля, используя кантонский диалект, который Роман, к вящему удивлению Насти, прекрасно, по всей видимости, понимал, отвечая, впрочем, по-русски. Продана все больше забавляло это соседство, он, казалось, вот-вот готов был обратиться к странному незнакомцу с вопросом и уже было открыл рот, как вдруг, в течение буквально нескольких секунд, произошло сразу несколько событий. Мистер Ты внезапно замолчал, и Настя явственно увидела, как все вокруг замедлилось. Юркие официанты еле-еле передвигались по залу, один из них наклонил горлышко бутылки, наливая кому-то в бокал, и струя тянулась, словно золотистый густой мед, а слова сидящих за столами людей, разбитые по слогам, повисали в воздухе, создавая подлинную какофонию. Сама же Настя при этом могла двигаться и говорить с прежней скоростью. Она увидела, как напротив витринного стекла ресторана остановилась милицейская патрульная машина и немедленно из нее вышел человек в форме, который также двигался совершенно обычно. Да и во всем остальном мире, если судить по происходящему за окном, время вовсе и не замедлилось. Все так же неслись по бульвару автомобили, которые теперь старательно объезжали вторым рядом припаркованную милицейскую машину с включенными проблесковыми маячками. Милиционер, оказавшийся совсем юным лейтенантом, подошел к окну, спиной к которому сидел Продан, и остановился в метре от стекла. Затем со спокойствием, поразившим Настю, извлек из кобуры на поясе пистолет, привел оружие в боевое положение и прицелился. Насте показалось, что целится он в нее, и она поняла, что сейчас случится нечто совершенно ужасное.

– Пригнись! – Мистер Ты вскочил, кинулся вперед, словно кот, и, не дожидаясь реакции, резко дернул ее прямо за волосы, прижав головой к скатерти, поэтому глаз милиционера, равно как и глаз Продана в момент выстрела, Настя увидеть на смогла. Выстрел прогремел отдаленно, звук его, столь оглушительный в условиях естественной тишины, был поглощен уличным шумом и толщиной витринного стекла. Раздался звон, затем глухой стук, и что-то массивное и безжизненное тяжело рухнуло на пол. Это было тело Продана, в голове которого засела пуля, выпущенная из милицейского оружия. Лейтенант выбросил пистолет и на автомобиле унесся в ночь, распугивая сиреной обывателей.

IV

– Не сожалеешь, что так и не получила гонорар за свою работу? Ведь книга-то почти была закончена. – Лемешев поднял на лоб светонепроницаемую маску. – Не могу спать в самолете. Мешает ощущение многокилометровой пустоты под ногами. Воздух, как известно, опора ненадежная. Так как же? Не жалеешь?

– Ну, во-первых, жалеть о том, что прошло и не случилось, бессмысленно, – холодно ответила Настя. – Такое поведение – удел сентиментальных идиотов, которым нечем больше заняться.

– Ты что же, далека от сентиментальности? – удивленно вскинул брови Игорь. – Вот уж не ожидал от тебя подобного признания.

– А я ни в чем таком и не сознавалась. Я лишь сказала то, что хотела сказать. Не все идиоты сентиментальны, чаще всего сентиментальны истинные злодеи. Вот Продан, например. Я сильно подозреваю, что он был примерным маменькиным сынком и любил котят персидской породы, что не мешало ему оставаться истовым борцом против христианства, а значит, и против человечества.

– Спорный вопрос для меня, как ты понимаешь. За много лет в шкуре высокопоставленного беса я настолько успел пропитаться чертовщиной и крамолой, неприемлемыми для добропорядочного мирянина с убеждениями на уровне «вот поставлю свечку боженьке, и все будет хорошо», что только за это я бы не судил Продана так строго. У него была совершенно иная цель, и, воплоти он ее, прервались бы многие человеческие жизни, вот в чем дело. Евреи свой грех искупили сполна, если, конечно, распятие Иисуса всерьез можно считать их грехом. Холокост восстановил равновесие справедливости ценою миллионов еврейских жизней. Продан же и прочие подобные – а тебе, возможно, еще предстоит кое с кем из них встретиться – жаждут вновь разыграть еврейскую карту, заставить газеты и телевидение вопить о разгуле антисемитизма. Собственно, они и не прекращают этого делать, дай только подходящий повод. А книга Продана была бы, как говорил лысый Вова Ульянов, «архиповодом».

* * *

Их кресла в первом классе большого трансатлантического «Боинга» компании «Юнайтед», вылетевшего из московского аэропорта Домодедово, стояли рядом. Роман сидел через проход от них. Он еще перед началом полета заявил, что всю дорогу будет спать, и тогда было решено «отсадить» его. Но, как оказалось, спать он и не думал, а подслушивал их беседу, сидя с зажмуренными глазами и притворяясь уснувшим. В конце концов ему это надоело, он разыграл внезапное пробуждение и привлек внимание к себе покашливанием, энергичными движениями затекшей шеи и сладким потягиванием.