Семь кедровых орешков. Смертница

— Ты все-таки решился на это, — и кивнула каким-то своим мыслям. — Ну, что ж, хорошо. Возможно, пора. И думаешь, что генерал Данери поможет тебе? Он может отказать тебе в руки дочери, зная, что Ансар ухаживает за Мирой. 

— Пока Ансар расшевелится, я уже сделаю предложение, и вряд ли ровена Данери сможет мне отказать, — самоуверенно заявил Роланд. — Отец уже в столице, навещал меня и привёз фамильные кольца. Как только я встану на ноги, увижусь и Мирой и все скажу ей.

— Хорошо. Если ты сам решился, я не буду мешать. Тогда я поменяю задание для Теней. 

— На какое? 

— Пусть принесут мне голову той девки, Кат. 

— Боги, зачем?! — уставился на Оксию внук. — Зачем, если я забираю Миру у Ансара, и ты не сможешь его женить? Да и недолго ему осталось. 

— Ты собираешься убить его или заточить в крепость Пустоши? — голос Оксии вдруг дрогнул, и перед глазами возник младший сын с женой и маленьким смеющимся Ансаром на руках. — Возможно... — она хотела настоять на заточении, но вдруг поразилась своей мягкотелости, ведь убийство Ансара станет наилучшим выходом для Роланда, а вину можно возложить на орден «Защитники Ровении» и всех ровенов казнить. Скоро у неё будет весь список заговорщиков. Надо просто добраться до Тинара Кордениса, который находится в крепости, и вместе с Дэниром по душам «поболтать» с полицейским. В последнее время она никак не могла найти на это время, слишком много проблем надо было решать.

— Не решил пока, — не моргнув глазом соврал Роланд. 

Конечно, он решил убить императора, своего двоюродного брата, чтобы в империи не настала междоусобица, и его право на трон меньше желающих оспаривали. Похоже, Оксия поняла его невысказанные мысли и даже приняла их, хотя и промолчала. 

***

 

— Сестра Мадлен, у господина Эдварда Данери совершенно ужасные раны, которые с трудом заживают, и ещё он очень переживает из-за вашего отсутствия, — известила Еля Фурию, когда принесла той новости из госпиталя, и осторожно поинтересовалась: — Вы навестите его перед отъездом?

— А ты как считаешь, должна я его навестить или нет? —   вопросом на вопрос невольно жёстким тоном, который резанул по нервам, ответила Мадлен. — После всего, что он сделал, ты бы навещала? — она испытующе уставилась на Елению — иногда ее, как и Бердайн, поражала мудрость и разумность воспитанницы, ее трезвые и правильные взгляды на жизнь. 

— Я не знаю, что ответить, — искренне ответила девушка, действительно переживая из-за этого. — Мне не хватает жизненного опыта и, наверное, женской мудрости, которая тоже приходит с годами.

— Тогда не говори мне больше о нем, — глухо произнесла Фурия. — Пойдем найдём Бердайн, я попрощаюсь и поеду. 

Еления осторожно дотронулась до предплечья Мадлен, останавливая её, от чего та вздрогнула, поскольку нервы были натянуты до предела, и вопросительным взглядом посмотрела на воспитанницу, а та ещё помолчала немного, видимо, собираясь с мыслями, и нехотя проговорила. 

— Сейчас в госпитале целительница Огдэн сказала одну мудрую фразу, смысл которой в том, что нужно так прожить жизнь, чтобы потом меньше сожалеть обо всем.

— Это всем понятно, — раздраженно ответила Мадлен, нетерпеливо дёрнув плечом — Только выполнить сложно.

— Я очень люблю вас, Мадлен, — тихо проговорила Еля. — Вы стали мне второй матерью.

От этого неожиданного признания жесткий взгляд Фурии сразу смягчился, она подошла к девушке, нежно обняла ту за плечи и поцеловала в лоб. 

— Еления, ты мне тоже заменяешь дочь, о которой я всегда мечтала, — тихо проговорила Мадлен. — И имя ты выбрала, как у моей погибшей матери. Именно так я и назвала бы свою дочь. 

Еления тоже порывисто обняла молодую женщину.

— Он лишил меня дочери, понимаешь? — с болью прошептала Фурия. — Если бы я все знала... если бы... то, возможно, моя жизнь сложилась бы иначе. 

— С другой стороны, у вас теперь столько детей, сестра Мадлен, что вы самая многодетная мама Ровении, — со слезами на глазах улыбнулась Еления, а Мадлен вдруг рассмеялась. Без жёсткости и боли.

— Да уж, в Ровении сейчас столько Роннигусов, что можно организовать целый клан, — со смешинками проговорила Фурия, и Еля тоже невольно хмыкнула. 

— Вы заменили мать огромному количеству детей, согрели их своим теплом и дали путевку в жизнь. 

— Что дала? — удивилась Фурия, отстраняясь от Ели и заглядывая той в лицо. В фиалковых глазах заплескалось любопытство.

— Так говорят на Земле, — в замешательстве ответила Еля. — Путевка в жизнь в вашем случае означает, что вы дали воспитанникам необходимые знания, навыки, денежную сумму, которые помогут им хорошо устроиться в жизни, найти своё место в обществе.

— То есть я подарила им серебряную ложку? — хитро улыбнулась Мадлен, внимательно смотря на воспитанницу.

— Что? — теперь удивилась Еля. 

— Когда ты призналась нам с Диннаром, что иномирянка, то сказала ему, что Диннар родился с золотой ложкой во рту, помнишь? — довольно произнесла Фурия. — И подробно объяснила ему, что это значит.