Семь мужей Эвелин Хьюго

– Не беспокойся, – говорю я. – Сделаю.

23

Входя на следующее утро в кабинет Эвелин, я так нервничаю, что начинаю потеть, и в ложбинке на спине образуется мелкая лужица.

Грейс ставит на стол большое блюдо с мясным ассорти, и, пока они обсуждают возможность поездки летом в Лиссабон, я смотрю на корнишоны.

Грейс наконец уходит, и я сразу же поворачиваюсь к Эвелин.

– Надо поговорить.

Она смеется.

– Откровенно говоря, у меня такое чувство, будто мы только этим и занимаемся.

– Я о «Виван».

– Хорошо. Говори.

– Мне нужно знать, когда приблизительно может выйти книга. – Жду ответа Эвелин. Жду хоть чего-то, напоминающего ответ.

– Я слушаю, – говорит она.

– Если вы не назовете реалистичное время ожидания продаж, я рискую потерять работу из-за перспектив, которые отодвинутся, возможно, на годы. Или даже десятилетия.

– У тебя определенно большие надежды на скорое истечение моего жизненного срока.

Она явно не принимает мою озабоченность всерьез, и ее ответ в очередной раз повергает меня в уныние.

– Мне нужно либо знать, когда она выходит, либо пообещать «Виван» отрывок для июньского номера.

Эвелин задумывается. Сидит, скрестив ноги, на софе напротив в эластичных черных брюках-джерси, серой майке и широком белом кардигане.

– О’кей, – кивает она. – Можешь дать им отрывок – любой, какой только сама пожелаешь – для июньского выпуска. Но только с условием, что ты перестанешь донимать меня этими разговорами о сроках.

Стараюсь сохранить бесстрастное лицо. Полпути пройдено. Но останавливаться нельзя. Нужно спрашивать и стоять на своем, не принимая «нет» за ответ. Я должна знать себе цену.

В конце концов, это Эвелин кое-что от меня нужно. Ей нужна я. Не знаю, почему и для чего, но знаю, что иначе не сидела бы здесь. Какую-то ценность я для нее представляю. Это ясно. И мне нужно это использовать. Как сделала бы и она на моем месте.

Итак, вперед.

– И вам нужно попозировать для фото на обложку.

– Нет.

– Это обсуждению не подлежит.

– Все подлежит обсуждению. Разве тебе мало? Я уже согласилась дать отрывок.

– Мы обе прекрасно понимаем, сколь ценен ваш новый имидж.

– Я сказала – нет.

Ладно. Придется поступить так, как поступила бы сама Эвелин. Сыграть ее роль.

– Либо вы соглашаетесь на фото для обложки, либо я ухожу.

Эвелин выпрямляется.

– Не поняла?

– Вы хотите, чтобы я написала вашу биографию, изложила историю вашей жизни. Я хочу того же. Но у меня есть свои условия. Я не собираюсь терять из-за вас работу. А ее я сохраню в том случае, если представлю материал с фотографией на обложку. Так что либо вы убеждаете меня лишиться ради вас работы – а для этого вам нужно назвать время публикации, – либо соглашаетесь сфотографироваться. Вот такие у вас варианты.

Эвелин пристально смотрит на меня, и мне почему-то начинает казаться, что она и оценивает меня по-новому. Не скрою, это приятно. Губы расползаются в улыбку, и я ничего не могу с этим поделать.

– Тебе ведь это все в удовольствие, не так ли? – говорит она.

– Я всего лишь стараюсь защитить свои интересы.

– Да, но получается у тебя хорошо, и, по-моему, тебе это в радость.

Я уже откровенно улыбаюсь.

– Учусь у лучших.

– Да. – Эвелин чешет нос. – Значит, для обложки?

– Да, для обложки.

– Ладно. Для обложки. Но за это я хочу, чтобы начиная с понедельника ты приходила с самого раннего утра. Хочу рассказать все как можно скорее. И отныне запомни: если я не отвечаю на вопрос с первого раза, не задавай его снова. Договорились?

Я встаю из-за стола, подхожу к Эвелин и протягиваю ей руку.

– Договорились.

Она смеется.

– Ты только посмотри на себя. Продолжай в том же духе и, может быть, когда-нибудь будешь управлять собственной частичкой мира.

– Вот уж спасибо.

– Да, да, да, – с доброжелательной ноткой говорит она. – Возвращайся за стол и начинай записывать. У меня и другие дела сегодня есть.

Я занимаю свое место и смотрю на нее.

– Готово. – В этот же момент до меня вдруг доходит, что она согласилась на то, против чего была категорически против с самого начала – сфотографироваться для обложки «Виван».

Что-то ей от меня нужно. Нужно очень сильно.

И вот теперь я начинаю подозревать, что у меня есть основания бояться.

Легковерный Мик Рива