Семь мужей Эвелин Хьюго

Мы оба встали в очередь, я – в темно-синем шелковом вечернем платье, он – в смокинге, за двумя парнями-тинейджерами, заказавшими картофель фри. А затем, когда подошла наша очередь, кассирша закричала так, словно увидела мышь.

– О боже! – воскликнула она. – Вы же Эвелин Хьюго!

Я рассмеялась.

– Не представляю, о чем вы. – Это всегда срабатывало – на протяжении двадцати пяти лет.

– Да нет же, вы – она. Эвелин Хьюго.

– Чушь.

– Это лучший день моей жизни, – сказала она, а потом, обернувшись, добавила: – Норм, ты должен это увидеть. Здесь Эвелин Хьюго. В вечернем платье.

Макс рассмеялся: на меня глазело все больше и больше людей. Я уже начала чувствовать себя занятной зверушкой в клетке зоопарка. К такому – когда на тебя все смотрят в небольшом помещении – трудно привыкнуть. Из кухни выбежало еще несколько человек.

– Может, нам все же дадут пару гамбургеров? – сказал Макс. – И в мой, пожалуйста, добавьте сыра.

Никто не обращал на него внимания.

– Можно ваш автограф? – спросила кассирша.

– Конечно, – доброжелательно произнесла я.

Я надеялась, вскоре все это закончится: мы получим свои гамбургеры и уйдем. Начала расписываться на меню и бумажных колпаках. Подписала несколько чеков.

– Нам действительно нужно идти, – сказала я. – Уже поздно.

Но никто не остановился. Все они продолжали протягивать мне самые разные вещи.

– Это ведь вы взяли «Оскара», – сказала какая-то пожилая женщина. – Всего пару часов назад. Я видела это. Видела собственными глазами.

– Да, взяла, – подтвердила я. Затем ручкой, которую держала в руке, указала на Макса. – И он тоже взял.

Макс помахал рукой.

Я оставила еще несколько автографов, пожала несколько рук.

– Ладно, мне и в самом деле нужно идти, – сказала я.

Но толпа вокруг меня разрасталась.

– О’кей, – заявил Макс. – Дайте уже даме передохнуть.

Я посмотрела в ту сторону, откуда доносился его голос, и увидела, что он пробивается ко мне сквозь толпу. Он протянул мне бургеры, подхватил меня, перекинул через плечо и вынес из ресторана к лимузину.

– Ого, – произнесла я, как только он опустил меня на землю.

Он придвинулся ко мне вплотную, забрал сумочку.

– Эвелин…

– Что?

– Я люблю тебя.

– Что ты имеешь в виду?

Он наклонился ко мне, смял гамбургеры и поцеловал.

Ощущение было такое, как если бы кто-то вдруг врубил электричество в давно заброшенном здании. Так меня не целовали с тех пор, как ушла Селия. С таким желанием – желанием, которое пробуждает ответное желание – меня не целовали с тех пор, как вышла за дверь любовь всей моей жизни.

Между нами с Максом были лишь смятые бургеры; его горячие губы впивались в мои.

– Вот что я имею в виду, – сказал он, отстранившись. – Делай с этим, что хочешь.

* * *

На следующее утро я проснулась лауреатом премии «Оскар» с шестилетней малышкой в постели.

В дверь постучали. Я подхватила халат, открыла дверь. Передо мной стояла корзина с двумя дюжинами красных роз и запиской: «Я люблю тебя с того дня, как мы познакомились. Пытался с этим покончить, но ничего не выходит. Оставь его, ma belle, и выходи за меня. Пожалуйста. Целую и обнимаю, М.»

50

– На этом мы пока остановимся, – говорит Эвелин.

Она права. Уже поздно, и я подозреваю, что у меня на телефоне куча пропущенных звонков и имейлов, на которые нужно ответить, в том числе и голосовое сообщение от Дэвида.

– Хорошо. – Я закрываю блокнот и выключаю диктофон.

Эвелин собирает какие-то бумаги и выпитые за день кофейные чашки.

Я проверяю телефон. Два пропущенных звонка от Дэвида. Один от Фрэнки. Один от моей матери.

Прощаюсь с Эвелин и выхожу на улицу.

Там теплее, чем ожидалось, поэтому я снимаю пальто. Вытаскиваю телефон из кармана. Сначала прослушиваю голосовое сообщение, оставленное мамой, так как не уверена, что хочу знать, что именно мне собирается сказать Дэвид. Я и сама не знаю, что хочу сказать ему, а потому лучше не знать, чем он может расстроить меня, пока сам этого не сказал.

«Привет, милая, – говорит мама. – Звоню тебе только лишь для того, чтобы напомнить: я скоро приеду! Вылетаю в пятницу вечером. Знаю, ты станешь настаивать на том, чтобы встретить меня в аэропорту, потому что к тому времени метро уже будет закрыто, но об этом не беспокойся. Не надо. Я уж как-нибудь сама разберусь, как мне добраться до квартиры дочери из Дж. Ф. К.[30] или Ла-Гуардии. О боже, ты ведь не думаешь, что я могла заказать билет на рейс до Ньюарка? Нет, туда я точно не прилетаю. Да и не могла я так ошибиться. В любом случае с нетерпением жду встречи с тобой, моя маленькая пышечка. Люблю тебя».

Я начинаю смеяться еще до того, как сообщение заканчивается. Маме уже доводилось теряться в Нью-Йорке – и не раз, а несколько. И это всегда происходит из-за того, что она отказывается взять такси. Утверждает, что вполне может добраться до меня и на общественном транспорте, хотя родилась и выросла в Лос-Анджелесе и потому даже не представляет, где и как пересесть с одного вида транспорта на другой.

Мне не нравится, когда она называет меня своей «маленькой пышечкой». Мы обе знаем, что это намек на то, какой толстушкой я была ребенком и как похожа была на раздувшуюся клецку.