Семь песен русского чужеземца. Афанасий Никитин

Офонас в смоленской темнице вспоминает. Перед глазами будто вновь поблескивает металл, пылает огонь, жеребец переступает копытами красиво и натягивает верёвку-перевязь. Смутно расплываются в смоленской темнице перед глазами узника Офонаса тёмные глаза кузнеца, мелькает высвеченный тогдашним, далёким светом клок белой рубахи, на тёмном — отсветами — кожаный передник... Тёмные, чёрные почти — ногти крепких пальцев тёмных... Стук и трещание инструментов кузнеца... Лёгкое ржание Гарипа... Но Офонас не имеет слов для описания всего этого... Он только знает, что и тогда обманывал себя, лгал себе самому, будто важным делом занялся, коня выкормит и повезёт продавать... А въяви попросту овладела им, существом его всем, одолела воля... А воля, она чудна. Бог весть что понуждает творить... Воля, а понуждает... И сладко покорствовать воле, свободе, свободности...

Отправился в Бендер-и Хормуз — в Ормузскую гавань.

* * *

Много раз многие кочевые племена набегали на Ормуз. Оттого вот уж почти сто лет, как правитель, мелик Кутб-ад-Дин перенёс торговый город и гавань для судов на остров Джераун, и место зовётся Новым Ормузом. Сюда приходят на своих судах купцы из Индии; привозят пряности и драгоценные камни, жемчуг, ткани шёлковые, слоновые зубы и другие товары. Всё это продаётся ещё другим купцам, а уж те, перепродавая по торговому обычаю, везут по всему свету. В городе большая торговля, и подчинены этому городу многие города и крепости.

Жара превеликая, солнце печёт сильно. Место нездоровое. А если кто из иноземных купцов помирает, и всё, что с ним, все товары, имущество, имот весь — всё отходит правителю.

А есть большая крепость, именуемая Калату. И мелик, правитель Ормуза, укрывается здесь, когда ему угрожает сильный враг. Здесь войско правителя набирается сил. В Калату беспрерывно везут зерно. В этом городе прекрасная пристань, много судов приходят с разными товарами индийскими и торгуют здесь хорошо, потому что из этого города Калату расходятся товары, и в особенности пряности, вовнутрь страны, по многим городам и крепостям. И вывозят, везут из Ормуза и Калату хороших коней. Так много, что и не счесть. И от подобной торговли хороший барыш купцам.

Порою султан керманский требует от мелика ормузского дани; а мелик отказывается, не желает платить дань султану; и тогда султан посылает войска; а мелик садится на суда и уходит в Калату, и без его воли ни одно торговое судно не может войти в залив или выйти. Всё это причиняет султану убытки; он мирится с меликом Ормуза и соглашается на меньшее против того, что сперва требовал. В Калату Ормузский мелик владеет прекрасным дворцом...

Ормуз, Ормуз — большой и славный город у моря. Люди здесь молятся Мухаммаду. Жара сильная, и оттого дома устроены со сквозниками, чтобы ветер дул; откуда дует ветер, туда они и ставят сквозник и пускают ветер в дом; а всё оттого, что жара сильная, невтерпёж.

Старый Ормуз и Ормуз Новый — Гурмыз-град. Караваны сходятся сюда, и сплываются корабли из Индии и Персии, из Багдада и Маската. Здесь добывают жемчуг...

* * *

В Новом Ормузе пришлось ждать, дожидаться, покамест соберётся караван судов для хождения по Индийскому океану, по Хундустанской дарье.

Чёрные люди ходят по городу. «Дар-аль-аман» прозвали так город, потому что жемчугу много продают и правитель содержит большое войско и много судов воинских. И мало кто нападает на Ормуз. Оттого Ормуз — «Дар-аль-аман» — «Обитель безопасности».

В караван-сарае устроился славно: для себя всё, что похуже; для коня — всё, что получше. Никогда прежде не видывал столько жемчуга — гурмыжских зёрен — ормузского жемчуга. Но денег пришлось лишь на малое число жемчужин-зерен.

И никогда прежде не знал, что такое прилив в океане, когда сияющая мощная волна хундустанской дарьи прихлынула на берег широко, прекрасно и беспощадно. А после отошла, катясь вспять с шумом, присущим большой воде...

Пала жара. Люди умирали, из них много было купцов из иных земель. Пришлось укрыться в саду с малым каналом, полным воды, и платить за это укрытие особо. Хозяин сада учил:

   — Кругом равнины. Надобно ведать, когда поднимется горячий ветер со стороны песков. Этот жаркий ветер убивает людей. Как почуешь слабое ещё дыханье жара в воздухе, омывай лицо и руки водой...

Уже сколько раз Велик день[83] заставал Офонаса на чужбине... Ни хлеба тебе пшеничного, ни мяса. Говорят, от пищи подобной — от пшеничного хлеба и мяса — здесь возможно захворать и даже умереть... Когда в первый раз отведал здешнего вина, думал, помрёт; сильно слабило, потому что гнали его из финиковых плодов, а после много пряностей прибавляли. Но привык, и тело очистилось. И стал даже и крепнуть. А самой здоровой пищей здесь почитались те неё финики да солёная рыба-тунец, а ещё лук. Не развеселишься с такой пищи. Но неожиданно укрепила эта скудная пища тело Офонаса, истощившееся после той хвори прошлой.