Семейная хроника

Николай Петрович вспомнил маменьку, и на глаза набежали слезы. Он незаметно смахнул их перчаткой, сделав вид, что это просто снег попал ему на лицо.

Матвеич знал всех, кто жил в деревне, и поехал к самой большой и красивой избе. За окнами горел неяркий свет. Николай Петрович с графом стояли в стороне и не могли налюбоваться на зимний пейзаж. Графу не нравилась перспектива ночёвки в простом крестьянском доме, он был сердит, но Николай Петрович уговаривал его, что здесь встречаются такие замечательные особы женского пола и он сразу забудет о своём плохом настроении. Да к тому же выбора особенно не было, ехать дальше не было ни сил, ни желания.

Матвеич быстро договорился с хозяином, им оказался нестарый ещё мужик по имени Пётр. Тот открыл настежь двери и стоял на крыльце, склонившись в пояс, пока оба барина не прошли в горницу.

Там был накрыт стол, семья, видно, ужинала, но все повыскакивали со своих мест и теперь оторопело смотрели на господ из-за чуть прикрытой двери, не решаясь войти.

Пётр громко и требовательно позвал: «Марья! А ну, быстро неси господам покушать да выпить! Вишь, гости какие у нас именитые!» Марья быстро прибежала, неся в двух руках поднос и большую бутыль с вином.

Она постелила белую домотканую скатерть, вышитую красными петухами, поставила красивые фарфоровые тарелки, положила господам дорогие серебряные вилки и поставила большие штофы для вина. Пока господа раздевались, шумно фыркая, мылись над большим красивым тазом, она уже накрыла стол.

На столе были солёные огурчики, хрустящая квашеная капустка, маринованные грибочки, мочёные яблоки, маринованный чеснок, варёная картошечка, от которой шёл необыкновенный запах и легкий дымок.

Главным блюдом на столе была зайчатина. Хозяин хвалился, что несколько дней назад они со старым барином Петром Кириллычем удачно поохотились и барин двух зайцев подарил Петру, вот теперь вся семья может лакомиться зайчатиной, и он безумно рад, что пожаловали такие дорогие гости, и они не побрезгуют отведать его угощение.

Николай Петрович и граф совсем не побрезговали и накинулись на угощение, как изголодавшиеся волки. От тепла, выпитого вина и сытной еды все за столом быстро захмелели.

Пётр рассказывал, что он – однодворец, выходец из военно-служивых людей. Был за свое геройство наделен небольшим участком земли в один двор, платит подушную подать и часто помогает старому барину Петру Кирилловичу по хозяйской части.

У Петра было три сына и старшая дочка – красавица Анюта. Орловский велел позвать к столу Анюту. Он недовольно выговаривал Петру: «Что же ты прячешь от нас самое сокровенное – красавицу дочку? Нехорошо, старик!» Пётр, тоже хорошо захмелевший, велел жене быстро привести Анюту.

Через несколько минут в горницу вошла девушка лет четырнадцати-пятнадцати. Она робко остановилась в дверях, боясь поднять на господ глаза. На ней был красивый бело-красный сарафан, расписанный петухами и разными узорами, белоснежная блузка и симпатичные лапоточки.

На льняных волосах красовалась голубая ленточка. Глаза у Анюты оказались такого же небесно-голубого цвета, длинные тёмные ресницы завивались на концах, и от них падала тень на щёки.

На щеках горел яркий румянец, губы были такие же красные, как щёки. Ещё на лице был хорошенький курносый носик. Девушка была действительно очень красива. Невысокого роста, удивительно ладно сложенная, она была похожа на дорогую фарфоровую куклу. Николай Петрович подумал: «И откуда такая красота в такой-то глуши!»

Орловский тоже не скрывал своего восхищённого взгляда. Пётр попросил Анюту спеть. Девочка быстро согласилась и запела удивительно чистым и красивым высоким голосом протяжную народную песню.

Когда песня закончилась, господа просили спеть ещё и ещё. Девушка пела, репертуар её был разнообразен, она знала и церковные (она ещё пела в церковном хоре), и грустные, и весёлые песни.

Николай Петрович слушал с замиранием сердца. Её песни будили в нём какие-то забытые чувства. Он понимал, что душа его очерствела за годы военной службы, и теперь это юное, чистое существо напомнило ему о чём-то светлом, нежном, неземном.

Он вспомнил свою первую любовь – юную барышню Натали, их пылкие встречи в беседке в саду, первые поцелуи и признания. Вспомнил свое восхищение при виде первой петербургской красавицы – Елизаветы Преображенской. Своё волнение, когда он подал ей веер, который она, как ему показалось, нечаянно уронила. Как он пригласил её впервые на танец, как долго не мог попасть в такт вальса от волнения, и она сама его вела в танце, пока он не пришёл в себя. Он вспомнил и множество случайных женщин, которых он любил в то время, когда их полк заходил в отвоёванный город.