Семейная хроника

Киржач стоит на берегу небольшой реки с таким же названием. Первое и самое сильное впечатление, оставшееся у меня из далёкого детства, это когда, выйдя из автобуса, стоишь на высокой горе, где расположен один из районов города – Селиваново, и смотришь вдаль. Дыхание захватывает, и слезы комом подступают к горлу, настолько близки и волнующи эти места. И мало, что изменилось с той поры, когда мой папа бегал здесь босоногим мальчишкой.

Та же высокая пожарная каланча, которая давно уже утратила свое прежнее назначение, внизу река, куда женщины, как и сто лет назад, приходят полоскать белье, хотя у многих уже благоустроенные квартиры.

Так же и я в детстве приходила с тетей Аней полоскать белье. Помню, как везли на велосипеде тяжёлые корзины с мокрым бельём, необыкновенный запах свежести, когда оно высыхало, полощась на ветру.

По дороге мы играли в нашу любимую игру: «„Да“ и „Нет“ не говорите, черный с белым не берите». Надо было отвечать на вопросы ведущего и ни разу не сказать слов «да» или «нет» и при этом ещё не использовать прилагательные «черный» или «белый».

Мы придумывали разные романтические истории, потому что игра обычно начиналась вопросом: «Вы поедете на бал?» И дальше следовал совершенно необыкновенный рассказ: на чём вы поедете, во что будете одеты, как будет выглядеть принц.

Сердце замирало от этих слов, предчувствуя необыкновенную любовь, красивую жизнь, конечно, в мечтах ты совершенно забывал о главном условии, и вот уже коварный ответ «да» или «нет» слышится на очередной вопрос.

Теперь твоя очередь задавать вопросы, ловить тётушку на невнимательности, и так до бесконечности. Я никогда не уставала играть в неё, потому что с детства была мечтательной натурой.

Дорога в город идет вниз мимо бани. Как хорошо, что это здание сохранилось, и я каждый раз, проходя здесь, вспоминаю, как нас, детей, водили по субботам в баню. Это было место встречи, своего рода клуб, где обсуждались последние городские новости. После бани возвращались румяные, разомлевшие от жары и садились пить чай.

Торговые ряды, что в самом центре города, имели форму квадрата: в центре был склад, а снаружи множество самых разных магазинчиков.

Заманчиво смотрелись сокровища, которые там были выставлены. Мне очень нравился магазин с немного странным на сегодняшний день названием «Культтовары», что означало «культурные товары». Там было всё, от карандашей и ручек до пианино и баяна. Я могла часами смотреть на эти богатства.

Папин брат в то время был главными инженером завода, где работало почти всё взрослое население городка, поэтому и его самого, и его жену знали многие, и когда мы шли по городу, нас останавливали, здоровались и часто спрашивали: «Чья же это девочка?» Тетя Аня с гордостью, как мне казалось, отвечала: «Это Колина дочка», а я стояла такая счастливая и радостная, как будто это была моя заслуга, что нас все знали.

А один папин приятель был мне особенно дорог, они дружили в детстве и юности, потом судьба развела их по разным городам, и когда он встречал меня, то всегда очень радовался, как будто я ему напоминала их собственное детство.

Меня привозили на лето в Киржач лет с трёх, поэтому все мои воспоминания о городе связаны с детством.

Бабушкин дом. Я до сих пор хорошо помню и его внешний вид, и внутреннее убранство. И так замирает сердце, когда свернёшь на Ленинградскую улицу и увидишь его на правой стороне, с тремя окошками, украшенными резными наличниками.

Высокий дощатый забор и калитка, которая закрывается на такую же щеколду, как в детстве: повернешь ручку, звякнет щеколда, и залает собака. Во дворе всегда жили собаки, и все почему-то были по кличке «Пират», если это был мальчик, и «Найда», если это была девочка.

Входишь в ворота – небольшой дворик, поросший травой, поленница дров, а дальше сад и огород. У меня была даже своя небольшая лейка. Помню себя лет десяти в ситцевом сарафане, в резиновых сапогах, с упоением поливающую грядки.

Бабушка осталась в моей памяти уже старенькой, вот она сидит на кухне у окошка и что-нибудь рассказывает. Ещё помню её чудесные пироги с черникой, я такие больше не ела нигде и никогда, их пекли в настоящей русской печке, а начинка была такой вкусной потому, что ягоды мы собирали в лесу сами – они были свежие и сохраняли свой истинный аромат.

Помню большую русскую печку, за которой мы любили прятаться. В доме была кухня и всего две комнаты, но он казался нам очень просторным. Вижу перед собой комнату – светёлку в два окна, на которых неизменно росла герань. Остался в памяти даже стук будильника, который почему-то работал только лёжа на боку, и назойливое жужжание мухи. Яркий июльский день, в комнате светло и уютно. Этот звук часов и жужжание мухи, наверное, останутся во мне навсегда.

Бабушка очень любила сладкое, и мы каждый раз привозили ей много конфет. Любимыми были сливочные помадки, она складывала их в шкаф, а вечером усаживала нас, своих внуков, за стол и угощала чаем с конфетами, рассказывала о прошлом. Не было тогда ничего вкуснее этих конфет и бабушкиного чая.