Семейные обязательства

Отец Георгий вошел в монастырскую больницу следом за Елизаветой. Стянул шапку, покрутил бритой головой с немного отросшим седым «ежиком». Почтительно поклонился послушнице за столом регистрации и похромал к деревянным лавкам, на которых уже сидели ожидающие очереди пациенты. Рядом со многими из них он даже сейчас выглядел записным франтом.

Окно в приемном покое было приоткрыто, иначе от запахов посетителей монашка за день с ума бы сошла. Послушание — послушанием, но если регистратор в обморок хлопнется, лучше никому не станет. Зато на сквозняке пусто, можно устроиться с относительным комфортом.

Отец Георгий протиснулся к окну, прислонился к стене и сделал вид, что задремал.

Елизавета с охранником вернулись в вестибюль вдвоем. Барыня едва заметно сморщила породистый дворянский нос, сказала спутнику что-то о больничном сквере и чуть ли не бегом выскочила наружу. Через пару минут отец Георгий увидел ее прогуливающейся по дорожке среди заметенных снегом кустов и поздравил себя с верным решением — не тащиться следом. Вернется. А тут и обзор прекрасный, и подозрений никаких не вызываешь.

Когда Елизавета радостно кинулась к уже знакомому «сомнительному господину», отец Георгий пожалел, что так и не научился читать по губам. Понять бы, о чем они говорят!

Но — не понадобилось.

Узнавание пронзило отца Георгия, как тонкий стилет. Даже в груди закололо. Перехватило дыхание; он успел испугаться, что может прямо сейчас умереть от остановки сердца — не молод уже, укатали Сивку крутые горки.

Он уже видел этих двоих. Елизавету Лунину и принца Ульриха. Много лет назад, в Цитадели, они стояли в тех же позах и о чем-то негромко говорили…

Здесь была дочь той Елизаветы, ее копия. И Казимир Штутгарт — бывший принц, до неузнаваемости переделавший лицо. За столько лет его манеры, конечно, изменились. Но основа, суть человека, выраженная в движениях — поворот головы, взгляд, раздраженный жест пальцами — очень напоминали прежние.

Если бы этот разговор не был почти копией того, двадцатилетней давности; если бы охранитель не искал пропавшего принца; если бы не подозрения, что Елизавета — его внебрачная дочь, отец Георгий никогда не догадался бы.

Как не догадался никто другой.

Никому в голову не пришло искать принца Ульриха в путешественнике, исследователе, маге Казимире! Все думали, что принц — инок какого-то затерянного монастыря, а не организатор экспедиций, специалист по повадкам болотных троллей!

Детали головоломки сошлись.

Вот она, перед тобой — самая грязная и кровавая тайна империи. Принц — маг, доказательство супружеской неверности императрицы Изольды. Видимо, ведьма фон Герреншвейг, старая фрейлина-сплетница, не врала перед костром.

Бог им судья, и императрице, и ведьме.

Но Ульрих — Казимир…

Додумать эту мысль отец Георгий не успел. Принц кинул какой-то мелкий предмет в охранника Елизаветы, и тот замер на полувздохе. Потом сжал руку девчонки так, что она скривилась от боли, навис над ней и стал медленно, злобно что-то говорить.

Еще чуть-чуть, и охранителю ничего не останется, кроме как спасать подданных империи от злокозненного мага. Вся маскировка пойдет псу под хвост.

Поздно! Долго думали, ваше преосвященство.

В заснеженном сквере появился еще один человек. Высокий, молодой и очень быстрый. Охранник зашевелился, приходя в себя, тряхнул головой и выдал принцу роскошный удар в челюсть. Взвился снег — новый персонаж подхватил Казимира, ловко и привычно защелкнул на нем наручники.

Охранитель взялся за ручку окна. Пора вмешаться, гори она, маскировка… Но замер и смотрел на происходящее уже отстраненно, как на спектакль на сцене Большого императорского театра.

Потому что с момента появления стражника отец Георгий почувствовал… нечто. Такое чувство возникало у него в Гетенхельмском Кафедральном соборе и намоленных монастырских церквях. И в присутствии императоров или святых. И рядом с мощами…

Гнездовские стражники (похоже, этот парень из местных служб правопорядка) носят с собой святыни, колдунов успокаивать? Роскошно живут!

После громкого недовольного вопля дамочки из окна: «Виктор, прекрати бардак!» чувство близости святыни пропало.

«Пресвятая Богородица…» — беззвучно выдохнул отец Георгий.

Ни одна святыня не может то работать, то не работать по чьему-то желанию. Артефакты экранируют чехлами из редчайшего металла. Если выковать из него кандалы, маг не сможет в них колдовать. Но святость — другая сила.

Отец Георгий впервые в жизни видел Благословение Мстислава в действии.

Это… Красиво? Жутко?

Наверное, таким и должно быть Чудо.

Отец Георгий приоткрыл окно пошире, надеясь услышать хоть что-нибудь.

— … за нападение с применением магии, — стражник заканчивал формулу ареста. — Будете препровождены в камеру до суда.

Елизавета Лунина стояла боком к охранителю. Она шагнула было поближе к стражнику, но смутилась, опустила голову и что-то пробормотала себе под нос, а потом и вовсе чуть в обморок не хлопнулась — охранник подхватил.

— Эй, солдатик, — прогнусил кто-то неподалеку, — ты чего окошко расхлебенил? Дубак на улице, кости ломит, прикрой.